Чертов крест

Красные и голубые языки пламени сыпали искры и вились вокругъ толстаго дубоваго отрубка, который пылалъ на тсномъ очаг; наши подвижныя тни, отражавшіяся на почернвшихъ стнахъ, то уменьшались, то прынимали гигантскіе размры, смотря потому, ярче или тускле вспыхивалъ огонь. Вс мы услись въ кружокъ передъ очагомъ и съ нетерпніемъ ожидали разсказа про чортовъ крестъ, общаннаго намъ на закуску посл скуднаго ужина, который мы только что истребили. Проводникъ нашъ кашлянулъ, отправилъ въ горло послдній глотокъ вина, утерся рукой и началъ такимъ образомъ:

— Много лтъ тому назадъ, такъ много, что и не знаю, сколько именно, случилось то, что я разскажу вамъ. Тогда еще мавры занимали большую часть Испаніи, короли наши звались графами, а города и деревни были подвластны разнымъ господамъ, которые, въ свою очередь, подчинялись боле могущественнымъ властелинамъ.

Вслдъ за этимъ краткимъ историческимъ предисловіемъ, герой вечера помолчалъ, какъ бы желая собраться съ мыслями, и продолжалъ такъ:

— Какъ бы то ни было, въ т отдаленныя времена нашъ городокъ составлялъ, вмст съ нсколькими другими, владніе одного знатнаго барона, и его замокъ стоялъ много вковъ на вершин скалы, омываемой водами Сегры, отъ которой онъ получилъ свое названіе.

О справедливости моего разсказа до сихъ поръ свидтельствуютъ поррсшія мхомъ развалины, которыя высятся на утес и видны съ дороги, ведущей въ городъ.

Вассалы ненавидли барона за его жестокость, а за его злыя дла ни король не принималъ его ко двору, ни сосди не пускали къ себ. Къ худу-ли, къ добру-ли, но случилось такъ, что онъ, наконецъ, соскучился жить со своимъ злымъ нравомъ и лихими сподвижниками на вершин утеса, на которомъ его предки укрпили свое каменное гнздо.

Денъ и ночь онъ ломалъ себ голову, придумывая какое нибудь развлеченіе себ по вкусу, что было довольно трудно, если сообразить, что онъ усталъ воевать съ сосдями, колотить своихъ слугъ и вшать своихъ вассаловъ.

Хроника гласитъ, что тутъ пришла на умъ ему счастливая мысль, чему до тхъ поръ не бывало примровъ.

Провдалъ онъ, что христіанскіе рыцари многихъ могущественныхъ народовъ собирались отправляться огромнымъ войскомъ въ чудесную страну, чтобы отвоевать гробъ Господень, находившійся во власти мавровъ, и ршился присоединиться къ нимъ.

Для того ли онъ сдлалъ это, чтобы очиститься отъ своихъ грховъ, — а ихъ было не мало, — проливая свою кровь за такое праведное дло, или для того, чтобы переселиться въ такое мсто, гд никто не зналъ о его позорныхъ дяніяхъ — неизвстно.

Какъ бы то ни было, онъ собралъ какъ могъ больше денегъ, отпустилъ своихъ вассаловъ на волю, взявши съ нихъ громадный выкулъ, оставилъ себ изъ всхъ владній только утесъ Сегры, да четыре башни своего наслдственнаго замка и исчезъ въ одно прекрасное утро, къ великому удовольствію старыхъ и малыхъ, равныхъ и подчиненныхъ.

Весь край вздохнулъ свободно на нкоторое время, точно проснувшись отъ страшнаго сна.

Перестали качаться на деревьяхъ въ лсу трупы повшенныхъ ліодей; деревенскія двушки стали безъ помхи ходить за водой съ кувшинами на головахъ; пастухи не водили больше своихъ стадъ на водопой потайными горными тропинками, опасаясь при каждомъ поворот ущелья встртиться съ сподвижниками своего возлюбленнаго господина.

Такъ прошло три года. Разсказы про лихого барона, которому другого и названія не было, сдлались исключительнымъ достояніемъ старухъ, которыя повствовали о немъ присмирвшимъ дтямъ въ безконечные зимніе вечера. Матери усмиряли расшалившихся не въ мру или расплакавшихся малютокъ, восклицая: «Постой, вотъ ужо придетъ сегрскій баронъ!». Какъ вдругъ не знаю ужъ, днемъ ли, ночью, съ неба свалился или изъ ада возвратился, — только страшный баронъ дйствительно появился самъ, своей особой, среди своихъ прежнихъ вассаловъ.

Я отказываюсь изобразить вамъ весь эффектъ этого пріятнаго сюрприза. Вы и такъ можете себ его представить, особенно когда я скажу вамъ, что, вернувшись, баронъ сталъ требовать, чтобы ему отдали то, что онъ продалъ, что возвратился онъ еще хуже, чмъ былъ, и если передъ отъздомъ на войну уже былъ бдемъ и опозоренъ, то теперь боле, чмъ когда либо, могъ разсчитывать только на свое безстыдство, на копье да на полдюжину разбойниковъ, такихъ же безсердечныхъ негодяевъ, какъ и онъ самъ.

Какъ и слдовало ожидать, мстные жители отказались платить дань, отъ которой откупились такой дорогой цной; за это баронъ поджетъ ихъ дома, фермы и жатву.

Тогда они обратились за правосудіемъ къ королю; но баронъ посмялся надъ указами владтельнаго графа, приказалъ ихъ прибить надъ воротами своихъ башенъ и повсилъ герольдовъ на дубу.

Не находя другого средства къ спасенію, жители согласились между собою, поручили себя Божьему милосердію и взялись за оружіе, а баронъ собралъ своихъ людей, призвалъ чорта на помощь, взгромоздился на скалу и приготовился къ борьб.

Началась она, страшная и кровавая. Бились всякимъ оружіемъ, всюду и во всякое время: мечемъ и огнемъ, на горахъ и равнинахъ, и днемъ и ночью.

Тутъ ужъ не то что дрались, чтобы жить, а жили, чтобы драться.