Чертовы котята

К счастью, Сюрьянен понятия не имел, что мне совершенно не нравится его строительный проект, поскольку больше всего на свете мне хотелось сохранить этот уголок природы нетронутым. Он и не догадывался, что на самом деле я принадлежу к числу защитников природы и питаю особую слабость к рысям. Об этом я рассказала только Лайтио, когда объяснила, что уволилась от Аниты Нуутинен после того, как она купила рысью шубу. Я подозревала, что Гезолиану планы Сюрьянена интересны лишь как возможность для отмывания денег.

— Кроме принцессы, Сюрьянен получит еще целое царство в придачу? Или только половину? Ведь отчасти и вы лично будете финансировать данный проект.

— Юлия — мой единственный ребенок, и все, что у меня есть, когда-нибудь достанется ей. Надеюсь, она вскоре подарит мне внука, так что у меня будет наследник, которому я смогу передать все бразды правления. И вообще я считаю, что финские бизнесмены поступают глупо, отказываясь участвовать в таком проекте.

Гезолиан снова улыбнулся волчьей улыбкой и вдруг фамильярно похлопал меня по колену:

— Юлия довольна тобой. Она говорит, что ты знаешь свое место. Разумеется, со временем она найдет себе нового охранника. Сейчас в России таких профессионалов пруд пруди. Для меня важнее всего, чтобы ты вывела меня на Сталя, в этой задаче тебя никто не сможет заменить.

Я не сочла необходимым ответить. Заходящее солнце сильно грело, я даже вспотела. А когда Гезолиан положил машину на бок, на меня навалилась тошнота. Собрав всю волю, я вдруг увидела, что сжимаю руками колени, словно это могло меня от чего-то защитить.

— У тебя есть мой телефон. Позвони, если узнаешь, что Сталь собирается в Финляндию.

— Думаю, это случится ближе к свадьбе Юлии или сразу после. Но неужели вы позволите делам отвлечь вас в такой момент?

Гезолиан рассмеялся и потряс головой:

— Удивительно, как быстро выросли эти деревья. Мы жили здесь, когда мне было семь лет. Тогда стояла зима, и вся южная часть Коппарняси напоминала снежную пустыню. Наверное, есть какое-то высшее предназначение в том, чтобы я вернулся сюда именно сейчас, когда здесь вырос настоящий лес.

— А куда вы отсюда переехали? — спросила я, чтобы поддержать беседу.

— Нас много где носило, пока мы окончательно не осели в Витебске. Родственники матери живут там до сих пор. Если ты немного интересовалась историей Советского Союза, то должна знать, что Сталин разбрасывал своих доверенных людей по разным концам страны, чтобы они проводили его политику и он мог чувствовать себя спокойно. Мой отец относился к числу таких лиц, поэтому-то его и отправили в Финляндию. Я вернулся в Москву, когда президентом был Горбачев, и переехал обратно в Белоруссию десять лет назад.

— Наверное, вы из числа приближенных к белорусскому президенту, раз смогли сделать такую карьеру.

— Мы с президентом страны тоже говорим на одном языке. Правильно выбирать себе друзей — большое искусство. Всегда помни об этом, Хилья Илвескеро.

Гезолиан сжал мне левую руку и развернул самолет обратно на запад. Я увидела, что возле домика, который я много лет арендовала в Торбака, вырос новый многоэтажный дом. Все, покой здесь кончился, возвращаться не стоит.

На обратном пути ветер усилился, он бил прямо в нос самолета, который так швыряло, что меня постоянно мутило, и я не успевала вытирать со лба холодный пот. Посадка — самая опасная часть полета. Может, Гезолиан сделает что-нибудь плохое в этот момент? Но нет, самолет мягко коснулся колесами полосы. Когда летчики так профессионально сажают самолеты чартерных рейсов, пассажиры бурно аплодируют. Вместо этого я похвалила себя за то, что сдержала дурноту и меня не стошнило на глазах у врага. Гезолиан первым вылез из кабины. Дрожащими руками я отстегнула ремни и на негнущихся ногах неуклюже вывалилась из самолета, с наслаждением вдыхая полной грудью загазованный воздух трассы Хангонтие.

Я не знала, выступала ли я в роли Иуды или апостола Петра, три раза отрекшись от Давида, но при этом совершенно не собираясь предавать его. Пока Гезолиан занимался самолетом, у меня было время прийти в себя. И когда я наконец села за руль автомобиля, ко мне вернулась прежняя уверенность.

— Будем заезжать на кладбище? — спросила я, когда Гезолиан на повороте велел мне повернуть в сторону Хельсинки.

— В следующий раз. На могиле моей сестры нет даже камня. Когда-то там поставили деревянный крест, но он давно сгнил. Я построю в Коппарняси часовню в честь ее святой покровительницы. Вот это будет достойно ее памяти. Вот только бы Уско уже придал ускорения этим финским политикам. Иногда мне кажется, что он слишком медлит. Что ты думаешь?