Чертовы котята

Юлия попросила взвесить ей триста граммов старого грюйера, расплатилась кредитной картой и протянула мне пакет с покупкой. Вечерело, на дорогах стали собираться пробки, лыжники спустились с трасс и возвращались по домам и гостиницам. К магазину подъехал наш лимузин, вынырнув из какого-то переулка. Давиду пришлось постараться, чтобы на такой огромной машине вписаться в поворот. Он перекрыл всю улицу, и сзади быстро скопилась очередь гудящих автомобилей. Не обращая на них ни малейшего внимания, Юлия с неторопливой элегантностью села на заднее сиденье. Я встала перед автомобилем, раскинув руки в типичном для жителей Южной Европы жесте: если кто торопится, то пусть немного подождет, уж тут ничего не поделаешь… Чтобы развернуться, Давиду пришлось спуститься с горы, затем мы снова направились вверх. Ветер утих, народ вывалил на открытые веранды баров и ресторанов: посидеть на солнышке, наслаждаясь вечерними коктейлями. Мне хотелось выкинуть Юлию из машины, перетащить Давида на заднее сиденье, прижаться к нему и разобраться наконец, носит он парик или это его родная шевелюра и что скрывает взгляд за цветными линзами. Но приходилось держать себя в руках.

Вернувшись в шале, я отправилась в ванную и стояла под горячим душем, пока окончательно не согрелась. Затем пошла на кухню раздобыть еды. Пьер сидел на стуле, задрав ноги на стол, и читал книгу. Увидев меня, он улыбнулся, вскочил и расцеловал в обе щеки. Наверное, в этом доме было положено целовать женщин при встрече. Я не возражала, но если он посягнет на большее, то получит жесткий отпор. Не делая подобных попыток, Пьер предложил мне горячий бутерброд с ветчиной и французской горчицей. В Хевосенперсете мы с дядей Яри всегда сами готовили горчицу. Дядя любил острую, и однажды сосед Матти Хаккарайнен чуть не сжег себе весь рот, отведав сосиску с нашей домашней приправой. Так что после Хевосенперсете любая горчица казалась мне мягкой и нежной на вкус.

— А ты давно здесь работаешь? — поинтересовалась я.

— Этот дом построен пять лет назад. Я живу здесь с момента его основания. До этого я работал поваром в ресторане Монтро.

— Понятно. Я тоже, бывало, работала в ресторане. Только охранником.

Из огромного, под потолок, холодильника Пьер достал мясо и поставил в духовку, разогретую до ста двадцати градусов. Затем принялся резать овощи.

— Ну а ты? Давно на службе мадам Герболт?

— Всего пару недель. Ее отец здесь часто бывает?

Пьер рассказал, что Гезолиан иногда останавливается в доме, но Юлия здесь впервые.

— Месье Шагал много путешествует и с удовольствием предоставляет дом своим друзьям. А иногда я целые недели провожу в одиночестве, лишь из деревни изредка приходит уборщица.

— А чем занимается месье Шагал?

Пьер замер с поднятым ножом, с губ исчезла улыбка.

— Хилья! — Он с таким выдохом произнес первый звук, что получилось «Илья». — Хилья, у меня хорошая работа. Я не хочу ее потерять из-за лишней болтовни.

Казалось, Пьера совсем не интересует частая смена водителей. Во всяком случае, на эту тему он говорил с совершенно безучастным видом. Ну и хорошо. Затем он принялся задавать вопросы о финской традиционной кухне, и мне даже пришлось приложить некоторые усилия, чтобы не начать ему рассказывать, какие блюда готовили мы с дядей в Хевосенперсете. История моего детства не предназначена для случайных ушей. В Академии частной охраны меня часто ругали за скрытность, я никогда никому ничего не рассказывала о себе. Поддерживал меня лишь Майк Вирту:

— В профессии, которой вы собираетесь себя посвятить, никому не интересна ваша частная жизнь. И работодателя не волнует, что когда-то вас обидели и отняли конфету. Имеет значение лишь то, насколько профессионально вы выполняете свои обязанности.

Мы с Пьером принялись обсуждать различные рецепты, и в итоге я взялась помочь ему почистить картошку. Сама я прекрасно научилась это делать, пока болел шеф-повар «Санс Ном». Юлия, похоже, про меня забыла, но я все же зашла поинтересоваться, понадоблюсь ли сегодня вечером. Ее ответ меня устроил как нельзя лучше: «Нет, я проведу вечер в шале с отцом». Леша составил мне компанию за ужином, и в полдевятого я была готова отправиться в деревню. Леша сообщил мне код, отпиравший ворота и сам дом, и я занесла их в память телефона, хотя понимала, что это рискованно, ведь вряд ли мы задержимся в Лейсене дольше чем на одну ночь. Я захватила с собой револьвер и неполную обойму патронов. К счастью, в кармане толстого пуховика пистолета не заметно.

В деревню вела узкая тропа по крутому длинному склону. Я уже подготовилась к опасному для жизни спуску, но с удивлением обнаружила, что дорога расчищена и пройти не так уж сложно. Я миновала последний поворот, как что-то звякнуло: пришло сообщение на телефон. Наверное, Давид отменил встречу. Но сообщение на финском языке прислали с незнакомого номера. «У меня в полном дерьме не только легкие, но и печень с селезенкой. Не буду лечиться, не хочу валяться в больнице. Заходи как-нибудь навестить и захвати сигары. Они не дают мне курить. БЛП».