Чертовы котята

— Велел? Не слышал ничего подобного. Хотя, честно говоря, я тогда мало чего слышал и чувствовал, кроме боли. Но я не просил пощады, нет, я не хотел доставить вам еще и такого удовольствия.

Юрий криво усмехнулся, но его темные глаза были полны слез. Давид медленно опустился на корточки, словно дикая кошка, которая таким движением показывает, что больше не собирается нападать.

— Это все было много лет тому назад и сейчас не имеет никакого значения. Сколько можно жить прошлым, лучше думать о будущем.

— Если бы от меня что-нибудь зависело, у тебя не было бы никакого будущего, Давид Сталь! Стоит мне позвонить Юлии Герболт, как она мгновенно расскажет отцу, какая у меня для него добыча. Ты же знаешь, Гезолиан долго ждал, когда ты наконец попадешь к нему в руки.

— Юрий, успокойся, — вмешалась я, надеясь его унять. — Ты же сам говорил, что не хочешь больше касаться криминальных дел. А Гезолиан — человек преступного мира.

Раньше я и не знала, как сильно он ненавидит Давида и каковы причины этого темного чувства. Но кто из них говорит сейчас правду, а кто лжет? Может, оба?

— Надеюсь, ты рассказала Сталю, что мы с тобой спали? Знаешь, а ведь Хилья в постели — просто тигрица! Может, ты хочешь, чтобы я подарил тебе ту картину, на которой она изображена без одежды? Будь уверен, я умею добиться от женщин того, чего мне надо, даже без денег, в отличие от своего отца!

Давид поднялся и напрягся, как зверь перед прыжком.

— Если Хилья с тобой спала, значит у нее были на то свои причины, — сухо сказал Давид, интонация его голоса мне совсем не понравилась. — И не думаю, что она сделала это от большой любви.

Юрий открыл рот, чтобы ответить, но я опередила его.

— Сейчас же прекратите оба! Я не принадлежу ни одному из вас. Я не обещала никому верности и не собираюсь. Юрий, я уже получила задание от Гезолиана доставить ему Давида, так что ты можешь об этом не беспокоиться.

Не успел Юрий охнуть от удивления, как я объяснила, что не собираюсь делать этого, а хочу лишь получить его в союзники.

Конечно, я понимала, что мне следовало быть милой и любезной, ворковать, очаровывать и приручить Юрия до такой степени, чтобы он и правда ел только из моих рук. Еще пару месяцев назад, до случая с Рютконеном, я могла это сделать, но сейчас было уже поздно. Теперь я была обязана ему жизнью. Более того, мы с ним успели стать друзьями. К Давиду я испытывала другие чувства, гораздо более сильные, чем просто дружба, но почему-то именно сейчас кольцо, которое он надел мне на безымянный палец, невыносимой тяжестью тянуло вниз. Я быстро сунула руку в карман брюк, надеясь, что Юрий не успел заметить кольцо. А там осторожно сняла его и оставила в кармане.

Я хотела невозможного: чтобы мы все втроем объединились против Гезолиана. Хотя мне было бы достаточно просто уверенности, что Юрий не предаст нас, в особенности Давида, которого ненавидел всей душой. Но могли ли мы доверять ему? Ведь в свое время мы оба так или иначе унизили этого человека, а теперь у него есть прекрасный случай отомстить нам.

В кустах запел соловей. Давид и Юрий смотрели друг на друга, словно два кота, которые никак не могут решить, сцепиться им или разойтись. Однажды к нам во двор забрела потерявшаяся пастушья собака, и на морде у Фриды было такое же выражение. Она приготовилась к прыжку, но затем передумала и, тихо ворча, вернулась на сук, на котором отдыхала. Тогда дядя Яри взял собаку за ошейник и отвел к хозяевам. Вернувшись, он сказал: «Нам здорово повезло, что собаки не умеют говорить».

— Гезолиана не так-то легко провести. — Наконец Юрий прервал молчание. — Так что, Хилья, будь осторожна, иначе попадешь в тот же ад, что и Сталь. Ты ничего не обещаешь, я тоже не буду. Гезолиан приезжает в начале мая. Вы тогда начнете действовать?

Я сказала Юрию, что у нас пока нет планов на этот счет. Молчание Давида меня раздражало. Идти с ним в гостиницу больше не хотелось. Пора было возвращаться, и я предложила Давиду по дороге подбросить его на джипе. К счастью, пока мы шли к машине, он не попытался меня обнять.

Юрий остался на опушке. Обернувшись, я заметила, что он стоит, понурив голову, и что-то бормочет. Я даже не хотела думать что. Вдруг мне захотелось предложить Давиду бросить все — Финляндию, Гезолиана, изотоп, Коппарняси — и уехать подальше. Мы могли бы найти какую-нибудь спокойную страну и там жить, чем-нибудь зарабатывая себе на хлеб. Но я промолчала. Давид не пошел бы на это из-за своего сына.

— Подкинь меня до усадьбы, хочу взглянуть на старые развалины, — произнес он каким-то чужим, незнакомым голосом.

— Я оставлю тебя там. Мне пора возвращаться в Лэнгвик. Надо молиться, чтобы Юрий не рассказал Юлии, что я ездила не в Хельсинки, а сюда.

Я открыла машину, Давид сел и присвистнул от удивления при виде богато украшенного салона с красным деревом и серебром. В паре сотен метров стоял «ягуар» Юрия.

— Ты и в самом деле видел, как Паскевич избивал Юрия? — спросила я.