Чёртовы куклы

- Пари, - ответил Фебуфис и коротко добавил, что граф ему проиграл маленькую услугу и теперешние его заботы он принимает за сквитку.

- И прекрасно! Честный человек всегда платит свои долги! А в чём было пари?

Фебуфис опять взглянул в лицо адъютанта, и ему показалось, что этот человек умрёт сию минуту.

- Извините, ваша светлость, - сказал Фебуфис, - в это замешано имя третьего лица.

- Ах, тайна! Что есть тайна, то и должно оставаться тайною. Я не хочу знать о вашем пари. Едем.

Фебуфис вышел вместе с герцогом и с ним же вместе уехал в роскошное помещение его посла.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Известие о том, что Фебуфис так спешно покидает Рим, и притом в сообществе могущественного лица, мгновенно облетело все художественные кружки. Фебуфис теперь не удалялся из Рима как изгнанник, а он выступал как человек, который одержал блистательную победу над своими врагами. Никто не сомневался, что Фебуфис не испугался бы изгнания из Рима и, может быть, вышел бы отсюда ещё с какою-нибудь новою дерзостью, но выйти так величественно, как он теперь выходит с могущественным покровителем, который добровольно назвался его "товарищем", - это было настоящее торжество. Все говорили: "А герцог-то, значит, совсем не такой грубый человек, как о нём рассказывают. Вон он как прост и как приветлив! Что ни говори, а он достоин симпатий!"

И вот молодые художники - все, кто знал Фебуфиса, побросали работы и весёлою гурьбой отправились на первую станцию, где надлежало переменять лошадей в экипажи путешественника и его свиты. Все они хотели проводить товарища и даже приветствовать его великодушного покровителя. В числе провожатых находились и Пик и Мак.

Здесь были цветы, вино, песни и даже было сочинено наскоро величанье "покровителю художников".

Герцог был очень доволен сюрпризом: он не спешил прерывать прощание товарищей и даже сам поднял бокал за "товарищей" и за процветание "всего изящного и благородного в мире".

Это возбудило такой всеобщий восторг, что герцог уехал, сопровождаемый долго не умолкавшими кликами самого непритворного и горячего восторга.

Экипаж, в котором ехали Фебуфис и адъютант, с разрешения герцога остался здесь до утра, когда оба путешественника были уложены в коляску и, удаляясь, должны были долго слышать вслед за собою нетрезвые крики друзей, смешивавших имена Луки Кранаха с именем Фебуфиса и имя герцога с именем Иоанна Великодушного. Более всех шумел Пик.

- Нет, каков герцог! Каков этот суровый, страшный герцог! - кричал он весь в поту, с раскрасневшимся лицом.

- Смотри, будь счастлив, Фебуфис!- вторили Пику другие.

- О, он будет счастлив! Он должен быть счастлив с таким покровителем!

- Ещё бы! такое покровительство хоть кого выведет к всемирной славе, тем более Фебуфиса. Но как он это обделал!

- А это штука, но что бы кто ни говорил, я ручаюсь за одно, что Фебуфис не дозволил себе ничего такого, что бы могло бросить тень униженного искательства на его поведение!

- Конечно, конечно!

- Я там не был, но я это чувствую... и я за это ручаюсь, - настаивал Пик.

- Конечно, конечно!.. Из нас никто там не был, но мы все ручаемся, что Фебуфис не сказал ни одного унизительного слова, что он не сделал перед герцогом ни одного поклона ниже, чем следует, и вообще... он... вообще...

- Да, вообще... вообще Фебуфис - благородный малый, и если скульптор имеет об этом иное мнение, то он может потребовать от каждого из нас отдельных доказательств в зале фехтовальных уроков, а Фебуфису мы пошлём общее письмо, в котором напишем, как мы ему верим, как возлагаем на него самые лучшие наши надежды и клянёмся ему в товарищеской любви и преданности до гроба.

- До гроба! до гроба!

Но в это время кто-то крикнул:

- Вы поклянитесь на своих мечах!

Все обернулись туда, откуда шёл этот голос, и увидали Мака.

Один Мак до сих пор упорно молчал, и это обижало Пика; теперь же, когда он прервал своё молчание фразой из Гамлета, Пик обиделся ещё более.

- Я не ожидал этого от тебя, Мак, - сказал он и затем вспрыгнул на стол и, сняв с себя шляпу, вскричал:

- Друзья, здесь шутки Мака неуместны! Восторг не должно опошлять! Восходит солнце, я гляжу в его огненное лицо: я вижу восходящее светило, я кладу мою руку на моё сердце, в которое я уместил мою горячую любовь к Фебуфису. Я призываю тебя, великий в дружбе Кранах!.. Кладите, друзья, свои руки не на мечи, а на ваши сердца, и поклянёмся доказать нашу дружбу Фебуфису всем и всегда... и всегда... и всегда... да... да... да!

У пришедшего в восторг Пика стало истерически дергать горло, и все его поняли, схватили его со стола, подняли его, и все поклялись в чём-то на своих сердцах.

И затем опять пили и пели все, кроме Мака, который тихо встал и, выйдя в сад, нашёл скрывавшуюся в густой куртине молодую женщину. Это была Марчелла. Она стояла одиноко у дерева, как бы в окаменении. Мак тронул её за плечо и сказал ей:

- Тебе пора домой, Марчелла. Пойдём, я провожу тебя.

- Благодарю, - отвечала Марчелла и пошла с ним рядом, но, пройдя недалеко по каменистой дороге, остановилась и сказала:

- Меня покидают силы.

- Отдохнём.