Червонный король

Только на моей памяти ты читаешь «Записки» в двенадцатый раз, несколько обиженно подумала Марта, перед зеркалом вбивая пальцами крем в тощую шею, точно по числу Цезарей — персонажей другой, не менее страстно зачитанной книги Жюля, — и до нашего знакомства ты проштудировал их трижды, по твоим же словам. Она выдавила на ладонь новую порцию крема из тюбика.

— Так ты сказала ей или не сказала? — наблюдая за действиями Марты поверх очков, нетерпеливо переспросил поклонник Цезаря.

— Не сказала, Жюль. Я бы ее обидела. Сам-то подумай, что такое для женщины услышать, что у нее есть лишь единственный шанс вступить в брак? Софи ведь не уродина и не старая дева.

Это для Виктора — единственный выход, но не для нее.

— Да ладно. — Круглая физиономия Жюля приобрела плутовское выражение, и спущенные на нос очки еще больше усиливали эффект.

— Что ты имеешь в виду?

— Специфическую технику секса нашей парочки. Лично я бы не потерпел, если бы ты среди ночи меняла меня на компьютер.

— Между прочим, дорогой, я бы тоже.

— Иди сюда, и поэкспериментируем. — Жюль с готовность отложил Цезаря в сторонку и поманил жену обеими руками.

— В очках? — Марта стремительно присела рядышком и потрепала мужа по пухлой щеке.

— Иди скорее. — Жюль откинул одеяло и прижал Марту к себе. — Моя маленькая хрупкая птичка. Мой воробышек.

Марта сняла с его носа очки, аккуратно положила их на тумбочку и нежно проворковала между поцелуями:

— Мой кусистый...

Это было сложное интимное понятие, изобретенное самой Мартой. Оно означало, что Жюль — мягкий и пушистый, как ласковый кот, но в то же время и кусачий: перед завершающим аккордом супружеской симфонии Жюль от избытка чувств неизменно норовил прикусить костистое плечо жены.

— А тебе разве не интересно, чем все у них закончилось? — вкрадчиво спросила Марта.

— Потом... О... Потом, мой ангел... Все потом... — с придыханием шептал Жюль, ловко манипулируя с завязками халата жены и собственной пижамой. — Иди ко мне! Вот, вот... О... О... Мои маленькие ребрышки, мои маленькие грудочки, мои девичьи сосочки... — И уже целовал длинное, подростково-тщедушное тело жены.

— Мои самые сладкие щеки, мои самые плечистые плечи, мои самые толстые животы, влюбленно бормотала Марта, не менее жадно покрывая звучными поцелуями означенные части супруга. — Ох! О-о-о! Жюль!!! Жюль! Мой самый, са-аа-амый кусистый! О...

— Идешь к компьютеру? — спросила Марта, отдышавшись после того, как наступило «потом».

— Ну его... Моя маленькая... — Жюль ткнулся носом в подмышку жены и, обдавая жаром большого, радостного тела, поцеловал, куда пришлись его губы. — Дураки они, какой, к лешему, компьютер! Моя воробышка...

— Жюль, а у меня для тебя сюрприз. Достань из-под кровати.

— Достань сама. Пожалуйста... — Муж еще раз поцеловал ее подмышку. — Я не в состоянии...

Марта выкарабкалась из-под обмякшей туши мужа и присела на корточки возле кровати. Под супружеским ложем помимо склада отработанных старых газет и журналов у Марты был и своего рода тайник. Вернувшись от Маршанов и застав дома Жюля в компании с Виктором, она сразу же сунула туда трофейных Дега и Матисса.

— Вот, сувенирчик от Маршанов.

— Боже мой! Марта! — При виде картин Жюль мгновенно взбодрился. — Какая роскошь! Но прости, дорогая, у меня сейчас нет денег на такую покупку.

— Жюль! Это подарок!

— Мне? Ты получила какой-то внеплановый гонорар? Или Букеровскую премию?

— Жюль, это и есть гонорар за наше молчание.

— Ты... Ты хочешь сказать, что Маршан действительно приторговывает краденым?

— Нет, что ты! Маршан и слыхом не слыхал!

Успокойся, милый. Это всего лишь проделки его женушки. — И Марта подробно изложила все перипетии своего визита к Маршанам. — Так что, считай, капитал за Пикассо принадлежит тебе, мой любимый и единственный.

— С ума сойти! Марта! Что же ты раньше-то не сказала?

— Тебе скажи! Ты и так чуть не сожрал бедолагу Виктора!

— Марта, ну зачем мне сжирать его? — развеселился Жюль. — Сама-то подумай: кто бы тогда женился на дочке Ванве?

— Да ты сам готов был предложить ей и руку, и сердце, лишь бы вся история не выплыла наружу.

— А ты уверена, дорогая, — Жюль с наслаждением созерцал картины, — что она не выплывет?

— Уверена. Софи не такая дура, чтобы устраивать скандал вокруг Маршана. Виктор набил морду этому самому Анри, кажется, даже сломал ему руку. Все вещи на месте: булавка, кольцо, серьги, сервиз Марии-Антуанетты: кофейник, сахарница, — Марта для убедительности загибала пальцы, — молочник, все девять чашек с блюдцами...

— Девять? А почему девять, а не шесть или двенадцать? Королевская прихоть?

— Я тоже удивилась, когда подобрала их все с пола. Ох, Жюль, ну и побоище там, видать, было! У Виктора рассечен лоб и чуть не свернута челюсть, журнальный столик разломан, стулья без ножек, серебро на полу вперемежку с загубленными розами...

— Битва Золотых Шпор <Легендарная битва (1458 г.) на территории современной Бельгии. После победы горожане собрали с поля боя множество шпор поверженных рыцарей.>?