Чеширская улыбка кота Шрёдингера: мозг, язык и сознание

Нобелевская премия за изучение функциональной асимметрии мозга человека была вручена Роджеру Сперри с коллегами в 1981 году, и интерес к этой теме вышел за пределы нейрофизиологии и медицины: диалог полушарий стал восприниматься как модель культуры и метафора в бахтинском смысле. Модная тогда идея бинарности (правое – левое, дискретное – континуальное, логическое – метафорическое, черное – белое, сырое – вареное, верх – низ, запад – восток, алфавит – иероглифика, арифметика – геометрия, язык – эмоции… список длинный) как бы получила материальный субстрат в виде реципрокно сосуществующих полушарий мозга, находящихся в постоянном непростом диалоге двух соседей, рожденных жить вместе. Этот тандем как-то уживался, толерантно сводя и примиряя – с помощью corpus callosum

– разные когнитивные стили, даже разные цивилизации. Так и говорили: «правополушарная культура – искусство и Восток», «левополушарная культура – наука и Запад». История культуры готова была разместиться на оси от правополушарных «примитивных» до левополушарных «современных». Основания для этого были, и в приведенных здесь статьях примеры таких фактов показаны. Стоит, однако, вспомнить, что Ю. М. Лотман, так увлеченный метафорой внутримозгового диалога, весьма резко обрывал учеников, стремившихся нарисовать на доске таблицу из двух столбцов, куда как-то подозрительно просто упаковывались европейские жанры и стили (всякому понятно, что можно привести десятки противоречащих примеров на любом этапе развития культуры или в выявлении общей тенденции).

С тех пор многое изменилось, хотя сама модель продолжает развиваться, несмотря на иные контексты и методы исследований. Очень интересное представление различий в право- и левополушарных когнитивных механизмах развивает, например, В. К. Финн. Это не только новый шаг в осмыслении таких различий (нарушается привычная ось «логика – интуиция»; см. пионерские работы [Иванов, 1978; Маслов, 1983; Спрингер, Дейч, 1983]), но и в упорядочении самих координат познавательных процессов и их моделирования в системах «очеловеченного» искусственного интеллекта. Формулируя принципы структурной когнитологии, Финн противопоставляет, например, такие факторы, как изоморфизм структур данных и логическое противоречие

(«левое») и аналогия и исследовательский парадокс

(«правое»). Он приходит к выводу, что, помимо интеллектуальных способностей «левого» и «правого» типа, существуют и способности интегративного типа: например, к целеполаганию, отбору знаний, созданию целостной картины, объединяющей знания, способность к коррекции теории и поведения в условиях изменения ситуаций и знаний [Финн, 2009]. Из этого следует, что разные языки мышления не так уж непереводимы, и есть что-то вроде пиджинов… Речь идет о том, чтобы, как формулирует это Менский [2004], перебросить мост между естественнонаучной и гуманитарной культурами. Очень важными для осмысления различий и взаимодополнительности культуроспецифичных, в том числе и этнических, типов познания [Александров, Александрова, 2009, 2010] являются исследования на стыке наук, и сознание является одновременно элементом физики, нейрофизиологии и психологии.

Взгляды на мозговые механизмы высших психических функций с самого начала менялись волнообразно: то считалось, что психикой управляет весь мозг, то – когда Брока и Вернике описали пациентов с очаговыми поражениями левого полушария – у вербального языка оказался вполне определенный дом из двух специализированных отсеков – для восприятия и для говорения. Сразу появилось множество свидетельств того, что и другие виды психической деятельности имеют свои места, а мозг стал изображаться как лоскутное одеяло, где размещались счет, чтение, альтруизм, дружба, надежда, любвеобильность, самооценка и креативность, человечность и твердость.

Естественно, основания для таких выводов поступали из медицины, и все это была правда. Но не вся правда, как оказалось, когда появились способы исследовать мозговую активность объективными инструментальными методами, начиная с ЭЭГ (и магнитной ЭЭГ) и метода вызванных потенциалов и заканчивая томографиями – позитронно-эмиссионной и функциональной, основанной на анализе магнитного резонанса во время выполнения когнитивных задач. Разрешающая способность этих и других современных методов картирования мозга, а также появление тонких поведенческих методик (например, приборов, фиксирующих микродвижения глаз – саккады) дали возможность подробно регистрировать физиологические процессы, обеспечивающие память, внимание и обработку разных типов информации.