Чесменский бой

После долгих уговоров король все же решился на первый шаг и отдал приказ о незамедлительном снаряжении Тулонской эскадры в восемнадцать 100-пушечных кораблей. Одновременно был собран и королевский совет, чтобы окончательно решить вопрос истребления русских. Однако результат совета оказался неожиданным для Шуазеля – министры единодушно проголосовали против нападения на эскадру Спиридова. Причину своего решения они объяснили одним – Франция еще не готова к столкновению с такой грозной силой, как «Северный аккорд», а плавание нескольких русских кораблей еще не повод для начала новой большой войны. Людовик XV по итогам совета вынужден был нападение отложить и еще раз хорошо обдумать все возможные последствия этого шага.

Эскадра адмирала Спиридова устало втягивалась в Английский канал, когда русский посланник во Франции Хотинский напросился на аудиенцию к герцогу Шуазелю, желая выведать возможность враждебных действий французского флота.

Испытывая нетерпение Хотинского, Шуазель долго держал его в приемной, но это на посланника впечатление не произвело, и к Шуазелю он входил с улыбкой сияющей.

– Моею государыней велено испросить у вас дозволения входить кораблям нашим в случае бури в гавани французской короны, – начал он неожиданно.

Хотинский действовал на свой страх и риск, никаких указаний на этот счет он из Петербурга не получал и получать не мог. Франция была для России враждебной державой, и входить в ее порты русским судам строго-настрого запрещалось. Но тем внезапней был нанесенный посланником удар!

Шуазель находился в явном замешательстве. Лицо его быстро покрывалось красными пятнами. Еще бы, ведь «королевский секрет» пропустил это сообщение, и теперь ему предстояло принимать решение на ходу.

– Мы никогда не отказывали в должной человечеству помощи и, конечно же, разрешим пребывание у нас, ведь с Российской державой мы состоим сейчас в добром согласии. Но в гаванях наших тесно, и впускать туда мы сможем только по одному кораблю, да и то не во все порты. – Герцог говорил медленно, стараясь выиграть время для обдумывания.

– Но этого недостаточно, – напирал на него Хотинский, стараясь ему этого времени не дать. – Ведь ежели целый эскадр будет застигнут бурей, то неужели вы примете лишь один корабль, оставив остальные на верную погибель?

– У России сейчас большой флот, и потеря одной эскадры для вас не Бог весть какая трагедия. – Шуазель все никак не мог понять, куда же клонит русский посланник, поэтому отвечал зло и необдуманно. – Если бы мы были союзниками, то впустили бы десяток ваших эскадр – таков морской закон. Но при настоящих условиях сказанное вам решение изменить невозможно. Чтобы противостоять Британии, мы вынуждены готовить свои корабли, а ваша эскадра – это сброд пиратов, жаждущих легкой добычи на Средиземноморье, но не будет…

Шуазель умолк. Он наконец понял, чего от него добивался Хотинский; понял он и другое: эту словесную дуэль он безнадежно проиграл.

– Что ж,- широко улыбнулся довольный результатами беседы Хотинский, – позвольте откланяться!

Вернувшись в посольство, он сразу же отправил в Санкт-Петербург шифрованное донесение: «Известие, что Франция и бурбонские державы намереваются выслать эскадры, вновь подтверждается».

При переходе морем бомбардирский «Гром» поотстал от остальных и шел в одиночку.

Дул свежак. Гуляла приличная волна. Опасаясь за перегруженный корабль, Перепечин спустил паруса.

Но беда, как говорится, одна не приходит. Ночью из-за недосмотра рулевого корабль развернуло бортом к волне. Зажатый водяными валами, «Гром» скрипел и трещал. Команда, однако, держалась стойко. После полуночи, не выдержав напора ветра, рухнула грот-мачта. – Фалундер! – крикнул кто-то.

Но было поздно, работавших на палубе завалило такелажем. Выволокли из-под грот-стеньги зашибленного Ильина. Лейтенанту придавило ногу, разбило лицо. Остальные отделались синяками.

В торчащем из палубы обрубке мачты, в самой ее сердцевине, чернела гниль…

Взятый в Копенгагене лоцман советовал, пользуясь попутным ветром, идти чиниться в ближайший норвежский порт. Но капитан «Грома» отказался наотрез:

– Не по пути нам туда, чай, не в Архангельск плывем.

А вскоре задул попутный норд-ост, и спустя несколько суток бомбардирский корабль входил в речку Гумбер, на которой стоит английский порт Гулль.

Ильину к тому времени немного полегчало, однако ходить он еще не мог. Ухаживал за лейтенантом грек Константинов, ходил за ним как за родным сыном. Сидя у изголовья, рассказывал о своей далекой Родине: