Честь Афродиты

Мы вовсе глаза уставились на нашего гостя. Сильно удивлены были. Я вообще поражён, учитывая его неожиданное появление и пистолеты.

— И вообще, если откровенно, я в последнее время вкус к работе потерял, — за наигранной весёлостью пряча растерянность, произнёс гость, — опоры не чувствую… Если раньше я подонков убирал, освобождал общество, как говорится — я в этом уверен был — то сейчас… вообще непонятно кого, вас, например, приказали.

— Плохо твоё дело, майор. Квалификацию, значит, теряешь, не пригоден к профессии. Не в тех руках меч.

— Какой меч? — переспросил майор.

— Карающий, — пояснил Пастухов. — Хотя, он и раньше часто не по тем головам гулял, а сейчас… Но это лирика, о деле. Что нам дальше делать, майор, как считаешь? Твои люди у подъезда, на лестнице?

— Нет, я же сказал, один пришёл, значит, один. Я вот думаю, — склонив голову, гость прищурился, — а не зачистить ли мне самого заказчика, а? Подонок из подонков. Как вы считаете, Григорий Михайлович?

Пастухов хмыкнул…

— Работу, майор, потеряешь, зарплату.

— Шутите? А если серьёзно… Что бы мой отец на это сказал, будь он на вашем месте?

— А ты сам как думаешь?

Майор опустил голову, задумался. Мы с Григорием Михайловичем даже не переглядывались, почти не дышали. Странная ситуация создалась, удивительная. Наконец гость вздохнул, поднял голову, поочерёдно внимательно посмотрел на нас, глаза его при этом были ещё пустыми, мёртвыми, но вдруг они потеплели, в них блеснула усмешка.

— Ладно. Это моя проблема. Решим её. А вы, Григорий Михайлович, не беспокойтесь, на вас мой меч не упадёт. Я отвечаю. Кстати, ваш крестник, Сергей Бадаевич теперь ночует только на даче. Знаете где? Вас боится. Круглосуточные посты внутренней и внешней охраны выставил… Собачки ночью по периметру… Это я так, на всякий случай информирую.

— Понятно. Но вы нас обложили…

— Это не вопрос…

— Хорошо, майор, спасибо. И ещё, если можно: это твой человек вчера, на Тверской, в нас автомат разрядил?

— Да, Григорий Михайлович. По вашу душу приходил… Приказ был… Либо на крышу вашей машины по дороге магнитную мину с дистанционным управлением поставить, совсем маленькую, либо под поезд в метро столкнуть. Были варианты. Но вы ушли. Сработал другой. Вернее, не так сработал..

— Понятно. Жаль Забродина. Хороший человек был. Да и другие…

— Я и говорю, и мне жаль. Получается, хороших люде караем… Но автоматчика уже наказали.

— Потому что в меня не попал?

— Не только. Отмороженный был. Только злость, и одна извилина. Таких не жалко. Одним меньше стало.

— Ещё вопрос: на похоронах Забродина нам не появляться?

— Не желательно… Я не знаю, чьи люди ещё там будут курировать. Похороны ведь, как-никак, начальника аналитического отдела Пресс-службы Управления МВД страны. Величина большая. Думаю, не только мы вас там ждать будем… Вам я не советую.

— Жаль…

— Но принимать решение вам, Григорий Михайлович, я понимаю. В общем, своих людей я на другой район пока переориентирую, вроде там вас заметили, на западе города. Пойдёт?

— Пойдёт.

— Двое суток вам хватит?

— Думаю да.

— На этом, значит, и закончим совещание. Я ухожу. Приятно было познакомиться, Григорий Михайлович.

— Взаимно.

Гость легко поднялся, шагнул к Пастухову, протянул ему руку, крепко пожал, потом мне… Пальцы у него были сильные, взгляд почти дружеский.

Подхватив с пола пистолеты и сунув их в карманы, майор шагнул в прихожую… Я закрыл за ним дверь…

38

Ольгу Леонардовну встретили как и положено, без оркестра, но с цветами, большим букетом орхидей, как она любит, и лимузином губернатора.

— Ольга Леонардовна, обаятельнейшая вы наша, с приездом! Я поражён, сражён! Как всегда, такая красивая, такая… такая… у меня слов нет. Сколько лет, сколько зим… Здравия желаю! С приездом! — заняв почти весь дверной проём в купе, радушной улыбкой встретил её Пётр Николаевич. За его спиной маячили два крепких охранника, с одинаковыми сосредоточенными лицами и тёмных очках. Она встречающего знала — это второй заместитель губернатора. По внешним связям.

Чуть жеманничая, Ольга Леонардовна, махнула ему рукой, опять вы, мол, за своё, всё преувеличиваете, на что Пётр Николаевич, выпучил глаза, для убедительности даже руки к груди прижал. — Вот те крест, Ольга Леонардовна, — шутовски перекрестился, и руку в приветствии вскинул. — Честное пионерское. Век воли не видать! — И первым громко рассмеялся.

— Всё шутите, Петр Николаевич?

— А что мне делать, Ольга Леонардовна? Должность такая. Но вы действительно, ещё лучше выглядите! — Пётр Николаевич испуганно вскинул глаза к потолку, воскликнул. — Что Москва с женщинами делает! Богиня! Как с обложки журнала, да-да!

С последним Ольга Леонардовна спорить не стала, как и со всем предыдущим, оправляя юбку поднялась, повернулась, как бы за вещами, демонстрируя свою фигуру и, главное, новое платье-костюм, от… понятно какого столичного кутюрье.

— О! — по-мужски восторженно выдохнул Пётр Николаевич, когда Ольга Леонардовна изящно изогнулась, надевая туфли на высоком каблуке. Вся, такая… как на рекламном ролике: колготки Филадора, говорило лицо встречающего чиновника.