Честь Родины

На десятый день плена один из английских матросов забыл запереть люк в трюм. Пленники решили этим воспользоваться. В пять часов вечера боцман и шкипер осторожно выбрались на палубу. Офицер и восемь английских матросов отдыхали в каюте. Только один часовой стоял на вахте. Шкипер, прячась за канатами, неслышно подкрался к нему и стремительным толчком выбросил за борт. Падая, вахтенный закричал, но было уже поздно. Боцман, заперев чугунным засовом дверь в каюту, заколотил ее гвоздями.

Запертые в каюте англичане проснулись, начали бить изнутри в дверь табуретками, но засов и гвозди были вбиты на совесть. Стрелять им было нечем — все ружья остались на палубе.

Опасаясь, как бы враги не вырвались, шкипер и боцман по очереди караулили выход из каюты.

К вечеру англичане после безуспешных попыток вышибить дверь или разломать стену стали знаками показывать, что хотят есть.

Шкипер осторожно через крошечное окошко подал им еду.

Однако англичане не теряли надежды снова овладеть судном. Из старого долота они смастерили патрон и попытались выстрелить в Матвея Герасимова, но промахнулись. Тогда шкипер, угрожая ружьем, принудил их отдать долото.

На пятый день плавания на горизонте показалась узкая черная полоска земли. Это был датский берег. К полудню шнява уже входила в порт города Вардгуза.

Оставив боцмана караулить пленников, шкипер съехал на берег и отправился к коменданту.

Комендант Вардгуза, седенький старичок, долго смеялся, когда Герасимов рассказал ему, каким образом англичане из захватчиков-победителей превратились в пленников. Шкипер попросил дать охрану, чтоб перевезти их на берег.

Комендант дал ему конвой из десяти солдат и одного унтер-офицера. Герасимов поехал с ними к шняве. Теперь численное превосходство было обеспечено. Матвей Иванович с помощью боцмана выбил гвозди и снял засов.

Из каюты первым вышел офицер и подал шкиперу свою шпагу, сказав по-английски, что он сдается. Затем поодиночке выпустили матросов и, посадив всех в шлюпку, отвезли в Вардгуз.

Старичок-комендант выдал шкиперу свидетельство в приеме пленников.

Рожь в трюме промокла и попортилась. Везти ее в Норвегию к господину Иогансону не имело смысла. Поэтому в тот же вечер «Евпл второй», набрав пресной воды, отплыл к русским берегам.

К концу сентября шнява пришла в первый русский портовый город Колу, неподалеку от Архангельска.

Матвей Иванович явился к городничему с просьбой отгрузить рожь. Городничий, узнав, что купеческая шхуна была в плену, и опасаясь, «как бы чего не вышло», прежде чем дать разрешение, потребовал письменных показаний о пребывании русских моряков в плену у англичан.

Показания были составлены. Их подписали герой происшествия шкипер Матвей Герасимов, боцман Иван Васильев и хотя не принимавшие участия в освобождении из плена, но бывшие на судне штурман Федор Пахомов и больной юнга Миша Суслов.

Этот документ вместе с рапортом о том, что от шкипера Матвея Герасимова им отобраны взятые у английского офицера шпага и судовой флаг, «кои к донесению прилагаются», городничий отправил в Петербург.

К этому времени меж Россией и Англией был уже заключен мир. Рапорт городничего грозил Герасимову и его спутникам арестом, если бы весть об отважном шкипере заранее не дошла до столицы.

Газета «Санкт-Петербургские ведомости», торжественно описав подвиг Матвея Герасимова, в конце статьи восклицала:

«Вот истинно русский человек!.. Сей шкипер не посрамил честь родины. Он хотя и попал в плен, но сумел из него выбраться и врагов пленить… Сколь ни коварен англичанин, а с русским ему не совладать».

Император Александр Первый, будучи в благодушном настроении, согласился с этим патриотическим мнением и на рапорте Кольского городничего, смилостивившись, по-французски — так как он любил этот язык более русского — начертать соизволил: «В архив».

Английский флаг и шпага были опять возвращены Герасимову для хранения у себя и потомков своих на память о подвиге.

Что же касается самого Матвея Ивановича, то жил он долго и умер в 1852 году «от бедности», как сказано на его могильном памятнике, воздвигнутом «усердием членов Архангельского любвеобильного общества».

СТАРОСТИХА ВАСИЛИСА

Первую весть о неприятеле принесли мальчишки, игравшие за околицей. Их крик: «Наши едут, французов ведут!» переполошил село. Бабы забегали из избы в избу, предупреждая соседок. В один миг Сычевка высыпала на улицу.

Меж тем шествие подходило к селу.

Впереди ехал на гнедой лошади бурмистр. За плечами его торчали две трофейных пики.

Позади бурмистра плелась пешая толпа оборванных людей.

На головах у них были какие-то невиданные шапки. Одеты они были по-разному: кто в ризу, кто в попону, кто в бабью кацавейку, как ряженые на господских святках.

Четыре мужика с ружьями за плечами ехали по бокам удивительного шествия.

У подъезда господского дома бурмистр слез с лошади.

Бабы тотчас окружили его:

— Здравствуйте, Ермил Иванович! Арестантов, что ль, привели?

Бурмистр, важно посмотрев на них, обронил:

— Расступись!..