Честь воеводы. Алексей Басманов

Соломония слушала Андрея жадно, с волнением. Она благодарила Бога, что он дал понять князю её желания. Она же и ехала в Старицы только затем, чтобы избавиться от многолетней боли, вспыхнувшей ещё в родительском саду невесть как давно. Соломония поняла, что нынче у них не будет никаких помех отдать свои судьбы в руки Господа Бога. Великая княгиня посмотрела на князя Андрея с нежностью. Он ей всегда был люб. Да и как не полюбить такого сокола! Соломония окинула Андрея взором с ног до головы: статен, светлолиц, всего на семь лет старше её. Не было в нём лишь богатырской силы, и нравом мягок, твёрдости мало вовсе. Да и то сказать, та твёрдость была с детства подавлена в Андрее старшим братом, коему жестокости и твёрдости не занимать. Знала Соломония, что подданные любили своего князя. Он был заботливым и добрым государем. Подтверждение тому княгиня видела своими глазами: весь берег Волги заполонили горожане, кои вышли следом за князем. Они что-то кричали, их возгласы были радостными. Им казалось, что князь наконец-то обрёл семеюшку. Андрей, однако, отметил для себя другое. Он вспомнил, с каким трудом ему удалось собрать три-четыре десятка горожан, дабы встретить великого князя. И его приезд в Старицы не вызвал у собравшихся на берегу Волги никаких проявлений верноподданности.

Князь Шигона с отрядом воинов ожидал на высоком берегу княгиню с нетерпением и был недоволен тем, что она и князь Андрей чувствовали себя вольно и могли говорить о чём угодно, потому как близ них не было послухов.

   — Да ничего, ничего, твоя песенка спета, матушка, — прошептал он, когда Соломония уже шла по площади к княжеским палатам.

Он спрыгнул с коня и пошёл следом за княгиней. У Красного крыльца произнёс:

   — Матушка-княгиня, жду твоего повеления.

   — Ты, воевода, ещё вчера получил повеление великого князя. Вот и радей, как велено. — Сказано сие было равнодушно и с пренебрежением: ты, дескать, холоп государя, потому и живи по уставу холопов.

Грудь Шигоны обожгло гневом: «Мерзкая! Ты ещё поплатишься, топтанием оскверняя душу!» Ответил же покорно:

   — Так и будет, матушка. Утром и уеду вдогон.

В просторных покоях князя Андрея в этот вечер царило оживление. Несмотря на поздний час, в трапезной были накрыты столы и дворецкий Юрий Оболенский-Меньшой принимал гостей. Стольник князя Иван Ших-Черятинский успел позаботиться о том, чтобы достойно угостить москвитян. Пришли поклониться великой княгине князь Фёдор Пронский, бояре Степан Колычев, Борис Пилецкий. Тут же явился крадучись боярский сын Судок Сатин, сам угодливый и скорый в делах, а душонка чёрная и подлая. Иван Шигона посмотрел на него многозначительно, дал понять, что он ему нужен. Шигона присматривался к придворным мужам князя Старицкого, будто примерялся к каждому, как ухватить за шею, когда грянет над ними час опалы. А она неумолимо надвигалась. Но в этот вечер Шигона ничем не поживился, дабы донести крамольное до великого князя. Пока волжане вели разговор о хозяйственных делах, об урожае, об уборке хлебов и всего, чем одарило россиян щедрое лето. Даже о набегах татар не говорили, хотя с каждого двора на Оке бились против ордынцев один-два воина. А как выпили хмельного, так мужи старицкие завели речь об охоте, близком её начале. Докладывали егеря вельможам, что нынче на озёрах богато гусей и уток, да и лебедей можно пострелять, что боровой птицы по лесам в достатке. Князь Старицкий был страстный охотник, и псарня у него не уступала великокняжеской.

Гости разошлись за полночь. А ранним утром князь Андрей проводил в путь князя Шигону. Разговор между ними был короткий.

   — Передай великому князю, что Соломонию проводим до Москвы в полном здравии, — сказал князь Андрей.

   — Завтра и отправь. Чего её держать здесь? — без всякой почтительности и с вызовом заметил Шигона.

   — На то её воля. Тебе же в дорогу пора, — сухо отозвался князь Андрей и, не пожелав доброго пути, ушёл в палаты. Позвав князя Юрия Оболенского, наказал ему: — Ты, Александрович, пошли человека в Покровский монастырь за Иовом. Порадуем его пением великую княгиню. Подобного пения в Москве не сыщешь.

   — Верно сказано, батюшка-князь. Сей миг и пошлю Карлушу, — ответил Оболенский и ушёл исполнять повеление князя.

Этот день проходил в Старицах тихо и благостно. Оживление в княжеских палатах наступило к полудню. Соломония вышла к трапезе вся в свечении, словно в пасхальный день. Она была в ожидании чуда. После трапезы князь Андрей повёл великую княгиню на богослужение в кафедральный Благовещенский собор. Там отстояли обедню. Чинность службы и пение хора пришлись ей по душе. Особенно же очаровал Соломонию своим чистым ангельским пением отрок Иов. Он был иконописен.

   — Ему бы в стольном Успенском соборе на клиросе петь, — заметила Соломония.

   — Придёт час, и позовём, — ответил князь Андрей.

Соломония поняла значение сказанного, посмотрела на Андрея ласково. «Господи милостивый, помоги исполниться благим помыслам», — подумала она.