Честь взаймы

Кажется, Джевидж перестал дышать, когда на пороге появился высокий, с отменной офицерской выправкой, темноволосый мужчина в распахнутом форменном пальто и темно-синем канцлерском мундире – он сам собственной персоной. Несколько ужасающих мгновений они глядели друг другу в глаза, как в отражение зеркала, а потом лицо двойника пошло рябью, как бывает, когда резкий ветер колеблет водную гладь, оно потекло мельчайшими песчинками, беззвучно и неумолимо, точь-в-точь как ссыпается песок с вершины пустынного бархана. Подменная Личина таяла, обнажая подлинное лицо: черные волосы, еще не тронутые сединой, гладкие щеки и лоб, облик, чьи резкие линии смягчены, но прекрасно узнаваемы. И глаза, они такие же колючие, злые, темно-серые.

– Ну как, сын мой, вам понравилось быть мной? – глухо спросил Росс, глядя на Ольрина исподлобья.

Удивления не было, только пустота и досада. Джевидж почти догадался. Тем более профессор Кориней как-то сказал, что родственная кровь дает Подменной Личине больше силы. Проще простого сложить два и два. Но так хочется надеяться на лучшее, даже если за полжизни совершенно разучился верить в благие побуждения и доверять кому бы то ни было.

Что ж… очень и очень жаль!

Ольрин невольно, но совершенно по-отцовски вскинул подбородок. Деваться ему было некуда, отпираться глупо. Разоблачение произошло на глазах не только у командора Тайной Службы, но и у самого Императора.

– Не понравилось. Но вы не оставили мне выбора.

Губы Росса сами собой сложились в горькую усмешку:

«Семейная сцена в дворцовом интерьере, а? Непонятно только, где тут семья».

– Возможно. Я действительно не выбирал – появляться вам на свет или нет. Но вашему предательству это отнюдь не оправдание.

– А с чего вы взяли, что я оправдываюсь? Я отомстил за все, что вы мне сделали, за все годы пренебрежения и унижений.

И бесполезно уточнять, каковы же были унижения и в чем они выражались. Молодой человек, судя по всему, искренне верил в свое право на святую месть нерадивому родителю. Росс впервые увидел его в семилетнем возрасте, и вовсе не потому, что обуяло чувство вины или проснулась любовь. Глупости это все, взятые прямиком из слезливых романов. Мужчина полюбит только того ребенка, который будет расти у него на глазах. Всего лишь захотелось поглядеть, на кого ежегодно уходит кругленькая сумма содержания. Ничего особенного – мальчишка как мальчишка, робкий, некрасивый, чужой. Кажется, блистательный генерал Джевидж снизошел до того, чтобы погладить байстрюка по темноволосой макушке.

«Надо же – Месть! Какие высокие слова. Тебе подвернулась возможность поиграть во всемогущего канцлера, и ты не смог устоять перед соблазном, – подумал Росс. – Это же так просто – сидеть в высоком кресле и раздавать указания направо и налево».

– Месть удалась на славу, – согласился он и чуть небрежно поинтересовался: – Вам стало легче?

– Да! Я счастлив! – с вызовом бросил в лицо отцу Ольрин, рассчитывая на ответный выпад гнева.

Но Росс и бровью не повел.

«Мальчишка ввязался в очень опасную игру и прогорел, но даже не подозревает, какова полагается расплата. Ибо глуп, а времени, чтобы поумнеть, у него не будет».

– Я рад за вас, Ольрин. Оказывается, вас так просто осчастливить. Не у каждого отца это получается. Даже у самого достойного, каковым я, как всем известно, не являюсь ни в какой мере. И… я вам прощаю. Возможно, я действительно был жестоким и невнимательным… отцом.

Невольные зрители семейной драмы не просто онемели, они вообще лишились дара речи, не говоря уж о самом мстителе. Вот уж кто-кто, а Росс Джевидж всепрощением никогда не страдал. Ольрин застыл живым изваянием на месте.

– Но вот чего я никак не могу сделать, так это отменить законы Эльлора, карающие государственных преступников и предателей, – молвил после недолгой, но выразительной паузы лорд Джевидж. – Вы ответите за свои поступки, как любой другой подданный Императора. По всей строгости, без скидок на родство с канцлером Империи. И я пальцем не пошевелю, когда вас поведут на эшафот или, в лучшем случае, по этапу на каторгу.

Молодой человек тяжело сглотнул. Каждое слово подобно удару молотка по гвоздю на крышке гроба. Канцлер Империи не бросал слова на ветер и не пугал. Сказал – на эшафот, так тому и быть.

– Надеюсь, у вас хватит мужества прийти полюбоваться на казнь, – натужно фыркнул Ольрин.

«Длань Карающая! Да ты совсем меня не знаешь, глупый щенок, – внутренне вскипел Росс. – Жестокий, подлый звереныш, без капли жалости и милосердия».

– Моего мужества достало на очень многие поступки, сын мой, вам это известно лучше всех. Но, согласен, моего… хм… мужества не хватило, чтобы выбросить на улицу беременную женщину, предварительно лишив ее памяти, как вы это сделали с мис Эльдисэ Салаим.

Спокойствие Росса в один миг обернулось холодной злостью. Положим, как плохой безразличный отец, он сам заслужил такую участь. Где нет любви, там селится предательство. Но поступить так бесчеловечно с беззащитной молоденькой и неопытной женщиной…