Честь взаймы

– Почему? Она же могла, – и снова генерал кивает на покойницу. – Вы видите – у нее все ладони изрезаны. Она голыми руками защищала раненых солдат. Охранение тоже могло – они отбивались до последнего патрона. Разве ваш жезл сломан?

– Нет, но…

– Вас могли убить, не так ли? – уточняет Росс, опасно щуря глаза.

– Да. Это был неоправданный риск.

Длань ВсеКарающая! Он и вправду верит, что его жизнь, его мажий дар – это самая величайшая ценность во вселенной?

Джевидж разворачивается на каблуках и будничным тоном приказывает:

– Расстрелять!

Один из провинившихся магов – плотненький коротышка – валится в обморок. Остальные поверить не могут. Они что-то лопочут – неразборчивое и бессвязное.

– Это противозаконно!

Но генерал уже не слышит, он отдает другие распоряжения, он занят более важными делами. Надо собрать тех, кто еще жив, надо попытаться вывезти всех выживших в другой лазарет, а для этого нужны подводы, лошади. ВсеТворец, помоги ему! Потому что через час нужно начинать контратаку, потому что дамодарцев надо сбросить наконец-то в море. Нужно закончить эту войну, нужно победить.

– Вы не можете! Не можете! – верещит длинноволосый. – Почему мы должны были умереть от драгунских сабель? Чтобы вам было приятнее?! Кому стало бы легче?

– Потому что это был ваш долг, мэтр Баренлеб, – мрачно отвечает Джевидж. – Вы присягнули служить Императору и Эльлору, и сегодня вы должны были стать между ранеными и дамодарцами и защищать их своей магией – бить молниями, ставить щиты, или что вы там делаете с помощью своих разукрашенных палок. От вас требовалась такая малость, мэтр, всего лишь ваш Дар и ваше мастерство.

– Моя жизнь! И это отнюдь не малость! – визжит маг.

– И что вы выиграли? Вас все равно сейчас расстреляют, – небрежно отмахивается Росс.

– Вы не осмелитесь!

Мэтр Баренлеб сильно рассчитывает на трибунал, на то, что его дальнейшую судьбу будут решать тыловые крысы, что, конечно же, неприятно, но не смертельно.

– Да? Вы уверены? – холодно улыбается генерал, не разжимая черных, прокушенных в нескольких местах губ.

Чтобы доказать обратное, Росс встал в строй вместе с расстрельной командой – генерал, два сержанта и трое рядовых – и целился прямо в грудь Осдора Баренлеба. И не промазал, разумеется.

А потом подошел к несчастной медсестре. Негоже женщине лежать в таком виде, решил он. Аккуратно опустил юбку и остолбенел от ужаса и горя. Безмятежность подлинной и последней свободы застыла на широкоскулом лице, только карие глаза остекленели, а золотистые искры в них потухли навсегда.

– Фэйм! – простонал он… и проснулся.

Глава 16

Чудо из чудес

Все-таки не обманул ягодицелюбивый профессор, когда предупреждал относительно небезопасности частых возлияний магическими инфузиями. Болело все тело от макушки до пяток: каждая косточка, каждая жилочка, каждый нерв. И так отчаянно хотелось по-собачьи скулить. Вот бы еще никуда не идти, забить… то есть забыть про Выставку и до вечера, а лучше до следующего утра пролежать безвылазно в постели. И чтобы Фэйм погрела теплым боком, обвила руками-ногами и мурлыкала в ямку под ключицей о каких-нибудь милых девчачьих глупостях. Без всяких недостойных мыслей, просто в качестве грелки. И спать, спать, спать…

Длань Милосердная, больно-то как! Россу пришлось снова напомнить себе о том, что в сорок лет мужчине не пристало ныть, а, напротив, надобно делать то, что дóлжно, а не только то, чего хочется спине, заднице и пяткам.

Одно радовало – за окном все еще лежали серебристо-серые предрассветные сумерки и только-только начинало по-настоящему светать. Еще есть время поваляться на перине, притерпеться к боли, а заодно и мозгами пораскинуть на тему наиболее вероятных союзников в предстоящей борьбе с заговорщиками.