Честный вор

– Что-то я не понимаю…

– Прогон пройдет, поймешь… Ты «смотрящий»?

– Ну, я.

– Есаул я.

– Дикий, – еще не зная, как себя вести, представился татарин.

Артем с сомнением смотрел на «смотрящего». Негоже спрашивать, какой он масти, опытный арестант сам должен определить, кто перед ним. Но Дикий не похож на коренного обитателя тюрьмы, лицо у него слишком сытое для этого. И татуировок не видно, ну так и про Артема можно было сказать то же самое.

Крепкого сложения Дикий, видно, что мощный парень. И рядом с ним такие же бычьи морды. Бритые головы, бульдожьи щеки… Может быть, бандиты из новых, но так спортсмены-рэкетсмены разной породы бывают. Отморозков среди них хватает, причем полных, а есть и те, которые воровскую идею принимают. Таких особенно на тюрьме много.

Но не в его положении судить «смотрящего». Тут разбираться надо, обоснование делать, потом уже на воровской суд выносить. Был бы он, ну, например, Дедом Хасаном, можно было замутить «толковище» прямо с ходу, но у него и близко нет такой власти. А ором и кулаками в такой ситуации ничего не добьешься.

– Прогон будет, Сергил за меня слово скажет, Чимган, Гиви… – Артем назвал еще несколько имен. – Отвечаю. И мне бы куда приткнуться, – сжал он рукой матрас под мышкой.

Дикий кивнул с таким видом, будто знал каждого вора лично, и ответил:

– Не вопрос.

Не хотел он выказывать Артему уважение, но разговор состоялся, новичок права предъявил, и до выяснения он должен относиться к нему как положено. И шконку в хате отдельную выделить.

Артем расправил постель, но не лег, а стал потихоньку знакомиться с людьми, выяснять, кто они такие, откуда, за какие грехи попали под следствие. Во-первых, ему нужно было разобраться в ситуации, во-вторых, занять себя. Время под следствием и срок наказания нужно не пережидать, а переживать. Тогда и жизнь в неволе будет иметь смысл…

Братва не подвела – прогон пришел уже на следующий день, как Артем заехал в камеру. За него подписались все воры, о которых он говорил Дикому. Прогон прошел под воровскими звездами, по воровскому ходу, с обращениями и пожеланиями, все как положено. Дикий не думал подвергать статус Артема сомнению, но и радости особой не было.

– Если метишь на мое место, то зря, – предостерегающе сказал он. – Не важно, кто меня поставил, важно, как я сам себя здесь держу.

– А поставил кто? Если братва – это серьезно, – кивнул Артем. – Нужно, чтобы воры слово сказали.

– А что мне воры, я и без них на воле дела делал.

– Это не воля, это тюрьма…

– Не гони волну, пацан! – Дикий пальцами зацепился за верхний край свитера, потянул его вниз, как будто ворот горло перетягивал, дышать мешал.

Артем его понимал. Дикий на воле был бандитским бригадиром, дербанил бизнесменов, жил, как судьба положит. И там сила все решала, и здесь. Он зашел в камеру, наехал на «смотрящего» и утвердил свою власть. Утвердил по беспределу. И воры, которые «смотрели» за СИЗО, ему не указ. Вызов он им не бросал, но место свое за собой держал, и зря воры засылали по его душу свои постановы. Он в этой хате «смотрящий», и точка.

– Тебе на воровской ход вставать надо, – сказал Артем. – Воровскими законами жить, воровским воздухом дышать…

– Не тебе меня учить, пацан, – косо глянул на него Дикий.

Артем кивнул. Действительно, не в его положении ставить пацана на путь истинный. Это перед Богом все равны, и смертный грех можно замолить в церкви, а воровской мир «смертных грешников» не прощает. Вдруг Дикий на воле непростительно «накосорезил», может, законного вора убил или еще что-то в этом роде. Если его объявили «гадом,» Артему нужно держаться от него подальше, чтобы не запятнаться…

Нет, не будет он миссионерничать, но и от своей задумки отрекаться не станет. Если Дикий ему поможет, хорошо, если нет, без него попробует…

– Я молодой, не вопрос. Но за мной убийство. И незаконный ствол. Я на тюрьму надолго заехал. А есть пассажиры, которым здесь не место. Короче, хату разгрузить надо. За кем вина малая, те на волю должны выйти, на подписку о невыезде.

– А ты кто такой, прокурор?

– Типун тебе… Надо списки по нашим пассажирам составить, ментам предъявить, пусть смотрят. Если хату не разгрузят, мы бузу поднимем. Сначала наша хата поднимется, а потом и вся тюрьма…

Устроить бузу в городе, с кровью и стрельбой, – это беспредел, а поднять бунт на тюрьме – мечта любого вора. И мечта, и ступень к более высокому статусу. Если, конечно, этот бунт пойдет на благо тюремному или лагерному сообществу…