Четвертая мировая война

Каждый день и час пребывания в Чьяпасе, приносили с собой все новые вопросы. Мы понимали, что ничего не понимаем. Ясно становилось только одно — об этой истории нельзя судить исходя из публикаций в Интернете, разговоров с политиками в Мехико или с журналистами в кафе Сан-Кристобаля-де-лас-Касас. Необходимо было срочно ехать в сапатистскую «столицу» — Ла-Реалидад. Ла-Реалидад — это селение индейцев-тохолабалей, в глубине Лакандонской сельвы, возле границы с Гватемалой. Время уже поджимало, и отъезд был назначен на 6 утра в воскресенье. Нашим единственным будильником в постоялом дворе Сан-Кристобаля был жирный попугай цвета исламистского флага, который с рассветом поднимал такой галдеж, что к моменту написания этих строк, я не сомневаюсь, что кто-то из слабонервных туристов уже наверняка свернул ему шею. Но настоящей проблемой был даже не попугай, а то, что рассветало намного позднее шести. Поскольку встреча с джипом наших знакомых сапатистов должна была состояться на одном из перекрестков Сан-Кристобаля, а с будильниками в этих краях гораздо хуже, чем с попугаями, пришлось провести еще одну бессонную ночь. И когда в условленном месте в без пяти шесть утра воскресного дня нас уже ждали, нашему удивлению не было границ (впрочем, как это бывает в Чьяпасе довольно часто). Потому что любой, хоть немного знакомый с Латинской Америкой, скажет, что так не бывает. Все страны региона очень разные — и одна из немногих черт, что их объединяет (кроме католической религии и неудачного соседства с Соединенными Штатами), это то, что все пунктуальные люди уезжают отсюда в лучшем случае с язвой, а в худшем — в состоянии легкого психического расстройства. Пунктуальность всех наших сапатистских знакомых не уступала немецкой. Но если в Германии это обычно немного раздражает, в Мексике это вызывает не меньшие симпатии, чем правое дело за которое они борются.

Другая их замечательная черта — это привычка молчать. После неумеренной разговорчивости некоторых латиноамериканских «левых», склонных вести круглосуточные дебаты о Че Геваре и неделями рассказывать о собственных подвигах в борьбе с той или иной диктатурой (в зависимости от страны), после чего единственное, что остается непонятным, это почему диктатуры длились так долго, сопровождавшие нас все восемь часов пути через сельву обменялись с нами всего несколькими фразами, односложно отвечая на вопросы или говоря ровно столько, сколько следует.

Поездка в Ла-Реалидад закончилась рядом странных встреч и подтверждением наших предположений о том, что сапатистский проект — это всерьез и надолго. Маркосу была передана его первая книга на русском, а на военной заставе, которая делит дорогу в Реальность на две одинаковых части, остались ксерокопии наших паспортов и наши фотографии для какого-нибудь бесполезного досье. Все это происходило во время официального молчания сапатистов, когда больше полутора лет от САНО не было никаких заявлений и, как обычно бывает в подобных случаях, интернет полнился сплетнями о болезни Маркоса, его бегстве из страны, расколе в индейских общинах и прочими «проверенными новостями». В результате поездки мы убедились, что все это — не более чем слухи и что просто сапатисты в очередной раз готовят миру очередной сюрприз. Так и получилось.

Но наверное главная особенность сапатистов все-таки в другом. В полном отсутствии в них претензий на какую-либо особенность. В их человеческой нормальности и обычности. В том, что никто из них не чувствует себя героем.

Отношение к Маркосу следующее: в сапатистских общинах, он пользуется безусловным уважением, которое может быть точнее было бы определить словом «любовь»; старшие по возрасту относятся к нему скорее, как к сыну, чем к командиру армии. Кстати, никто из его знакомых не называет его Маркосом, все говорят ему «Суп» — производное от «субкоманданте». И, естественно, знаменитые черные маски-«пасамонтаньяс» — это аллегорический атрибут используемый только для общения с «внешним миром».

Часто думают, что все индейцы Чьяпаса — сапатисты. Это не так. Всего около 10–15 % индейских общин штата являются сапатистскими. Поэтому нет в Чьяпасе, как когда-то во время гражданских войн в Никарагуа и Сальвадоре, партизанских «освобожденных территорий». Партизан не видно. Они в горах. Есть гражданские сапатистские общины, выживающие, существующие и развивающиеся, несмотря на постоянное стремление правительства покончить с ними.

Последние годы были периодом целенаправленной дезинформации и клеветы в адрес сапатистов. При отсутствии новостей в средствах массовой информации, большинство из владельцев которых далеки от симпатий к сапатистам, ходят слухи о том, что «сапатисты сложили оружие и Маркос распустил свою армию» (как будто эта армия — собственность Маркоса и у него есть подобные полномочия). Говорят много всего разного, причем даже в самой Мексике. Поэтому…

Попробую по-порядку:

2. Краткий курс истории Чьяпаса от времен Бартоломе де Лас Касаса до договора Нафта