Четвёртая пуля

В октябрьских боях под Москвой в сорок первом году дивизия понесла тяжелые потери, геройски погиб и комвзвода, один из бывших Сашиных начальников, Игорь Спиридонов — еще из тех, настоящих асов МУРа. Сам Рогов был ранен. Только через год, после длительного лечения, снова добился отправки на фронт. И попал в Особый отдел корпуса к полковнику Федорову. А тот направил его следователем в отделение Дзукаева. Вот уже скоро год, как они работают рука об руку, и Рогову нравилось служить под началом майора. Дзукаев никогда не давил, предоставлял полную самостоятельность в поиске и даже поощрял «сыщицкие» наклонности Саши. Только вот за старые грешки, за «жаргончик», что нет-нет да прорывался, иногда попадало от него. Но не зло, а с шуткой, по-доброму.

Рогов закончил рассказ о давнем теперь уже разговоре с Тыльнером и неспешно закурил.

— Да-а… — протянул назидательно Дзукаев. — Совсем хорошо, когда человек много знает… — И сменил тему: — Задержанного видел, Сандро? Настоящий бык… бугай. Наверно, уголовник какой-нибудь, по твоей части…

— Думаю, что не уголовник, — возразил Саша.

— Почему так думаешь? — поинтересовался майор. — А я татуировку его видел.

— Он подошел к концу обыска, когда этот тип уже одевался, — заметил Дубинский.

— Ну и что татуировка? — майор рукой остановил Виктора. — Давай, Сандро, что она тебе показала?

— Да ничего особенного, — Рогов пожал плечами. — Я его спросил: «Где вышивался?» А он смотрит, как баран на новые ворота, и молчит. Значения этого слова, видно, не знает. А «вышивка», между прочим, бывает разная и может много рассказать. Где сидел, например, за что и так далее. У «мокрушников» — убийц я видел на внутренней стороне локтя такую татуировку: цветок — лилия там или роза, проткнутая кинжалом. Или еще уголовная «вышивка» — это когда на пальцах четыре буквы: «слон». Расшифровывается просто: смерть легавым от ножа. Бывает еще у тех, кто срок имел, на плече такая картинка: черт с мешком, а на мешке заплатка в виде решетки. Это значит: было счастье, да черти унесли. Много есть всякого. А вот у нашего бугая простая наколка: «Не забуду мать родную». Это — детдомовская. Поэтому, думаю, не уголовник он. В том смысле, что не сидел… И еще одно соображение. У воров тоже есть своя, прямо скажем, своеобразная этика. Они, к примеру, не могут менять специфики своей «работы» без разрешения «схода». Я уже говорил, что у них есть свои «авторитеты», — воры «в законе». Так вот, с началом войны многие эти «авторитеты» заявили, что сейчас воровать — подлость, и даже в армию ушли. Осталась, как они говорят, «шобла», мелочь. Мелочовкой же этот бугай заниматься вряд ли будет. Хотя всякое случалось. Тут другое, он может быть завязан на немцах. В полиции, в карательных органах. Там такой зверюга вполне пригоден. И свидетели по этой части наверняка найдутся. Стоит поискать. А искать его связи среди уголовников, считаю, просто трата времени. «Вышивка»-то примитив. — Саша щелчком выбросил в окно замысловато изогнутый окурок.

— Видали? — Дзукаев поднял кверху указательный палец. — Большая наука. Совсем замечательно с ученым человеком дело иметь.

Все рассмеялись.

— Слушай, тамада наш родненький, ты ж на сторону не отвлекайся! Такую удачу зараз отметить надо! — Бурко округлил рот и залихватски защелкал себя пальцем по кадыку, издавая звуки наполняемого стакана.

— Вах, Вася, у тебя один сплошной праздник в душе! Такой похожий звук показал. Ладно, джигиты, праздник от нас не уйдет. А пока давайте вернемся к делу. С тебя и начнем, Сандро, — Дзукаев повернулся к Рогову. — Докладывай.

Рогов вынул из своей полевой сумки несколько мелко исписанных листков бумаги.

— Раненого нашел, товарищ майор, — начал он. — В очень тяжелом состоянии. Много крови потерял. Вот, читаю: «Смиренко Иван Трофимович, восемьдесят седьмого года, беспартийный, местный», далее адрес, это его разрушенного дома… Одинокий, дочь с двумя детьми в эвакуации, работал в железнодорожных мастерских. Слесарем. Не мог дождаться, когда фашист уйдет. Думал найти хоть что-то из домашнего скарба, обменять на еду, жить-то надо. Никого не видел. Ногой, говорит, отбросил камень — и взрыв. Как в госпитале оказался, может только догадываться. Дай бог, чтоб повезло, обе ноги ампутированы до колен, осколочные ранения рук и груди. Собственных часов не имеет, но, по его мнению, взрыв был где-то около полудня. Подвал был у Смиренко под ногами, но он и не предполагал, что там все цело да еще кто-то мог бы прятаться.

Рогов перевернул лист, отложил в сторону.