Четвёртое измерение

– Хорошо, что девятый наткнулся на тебя так рано. Обычно на этой чёртовой планете они находят одни засохшие скрюченные мумии, и шлют мне их занимательные фотографии. Она чересчур огромная, понимаешь ли, эта планета. Да и разведчиков у меня всего девять тут, маловато конечно. И растения ядовитые, и экология нестабильная. Ядро остывает, кора трескается, соединения тяжёлых металлов из разломов выбрасывает в и без того загрязнённую атмосферу. Так что… редко здесь кто-то живым и невредимым попадается… Давно никого отсюда не вытаскивал. Да, и не Синюха, а Старая Мачеха. Так её называют уже почти официально, считай. Такая же злая, старая и недобрая баба, – хмыкнул он. – Иди-ка сюда, дорогая, что-то ты совсем плохая, а нам ещё надо двигаться, и весьма быстро. У меня тут есть для таких доходяг как ты еда, и неплохая.

Линда, сама себе удивляясь, пошла к нему как послушный глупый ослик, влекомый морковкой. Ей уже было плевать, в общем-то, на всё. Главное, что у него была еда. Даже если это обман, и странный человек сейчас начнёт её убивать – не имеет значения. У НЕГО ЕСТЬ ЕДА. И ей нужна эта самая еда во что бы то ни стало. Плохая, хорошая – не важно.

Подойдя на расстояние метров пяти, она поняла, что человек был реально чужим. Чужеродным. Что-то в нём было совсем не так. То ли нос, то ли глаза, а может уши не такие? Непонятно. Нет, ни то, ни другое, ни третье. А движения, мимика и даже голос. Да. Движения необычные, другие, очень плавные и одновременно чёткие, будто досконально продуманные, и мимика такая… отсутствующая. Она как-то читала, что у медведей почти нет мимических мышц на морде, и потому смотря прямо на него совершенно непонятно, что зверь собирается делать – то ли он прямо сейчас нападёт и разорвёт тебя в клочья, то ли пройдёт мимо лакомиться малиной… не угадаешь. Здесь ситуация выглядела именно так – лицо, которое совершенно невозможно прочесть.

Голос тоже странный. Вроде и человеческий, но интонации были ей абсолютно непривычны, а ещё он ставил ударения в некоторых словах не там, где они должны быть. Хотя говорил он по-русски, но вот это смещение ударений ясно говорило, что это его не родной язык. Хотя Линде до таких умозаключений сейчас совершенно не было дела. Её занимало только наличие еды у человека.

Мужчина присел, порылся в своей большой дорожной сумке, сшитой из кожи какого-то неземного животного, зашуршал, и вытащил ещё один большой свёрток. Развернул. Линда жадно уставилась, продолжая медленно по-черепашьи подходить. Из свёртка появилась широкая стальная чашка. В неё он бросил большую белую таблетку, затем из квадратного пакетика досыпал с пол чашки серого порошка. Далее поставил на землю некое миниатюрное походное устройство, отвернув заранее ножки в стороны, повернул защитный рычажок и сверху водрузил чашку с содержимым. Из фляги с пояса аккуратно долил воды. Сидя по-турецки и помешивая ложкой содержимое, которое стало сразу же набухать и булькать, он поглядел на стоявшую словно солдат на строевом смотре Линду. От запаха еды у той чуть не случился очередной голодный обморок.

Кажется, все действия пока ей знакомы: переносная горелка, растворимая еда в порошке… Вроде бы всё нормально на первый взгляд, без подвоха. Она всё ещё не была полностью уверена, что это не мираж и не галлюцинация измождённого мозга. Предыдущая галлюцинация была не менее реальной, чем эта.

Чашка тем временем нагрелась, жидкость внутри набухла, увеличилась в размере втрое до самых краёв и запахла бульоном с овощами и приправами. Он выключил горелку и протянул Линде чашку с ложкой. На его лице при этом не было никаких эмоций вообще. Похоже, что это для него было многолетней рутиной. Она ждала по привычке улыбки или любого эмоционального человеческого посыла, но ничего такого не было и в помине.

А еда пахла, от неё шёл приятный будоражащий сознание аромат и горячий пар, и у оголодавшей полностью отключилось самообладание. Она сорвалась с места. Вся она превратилась в желание есть. «Как там мало, мне же этого не хватит», – пронеслось у неё в голове, когда глаза заглянули в чашку с содержимым, хотя содержимое едва не выплёскивалось через край. Но дрожащие руки будто забыв обо всех нормах и правилах приличия жадно вцепились в добычу, вырвав её из рук мужчины, лихорадочно зачерпнули ложкой «кашу из порошка», и отправили первую порцию в рот. Тёплая субстанция не имела, однако, яркого вкуса, и больше напоминала белковое или мясное детское питание, но пахла реально бульоном с овощами, хорошо и легко прошла по пищеводу, улеглась счастливо в желудке. Тот, в свою очередь, стал довольно и громко переваривать, наконец, что-то другое, а не самого себя. Линда жадно хватала из чашки, набивая полный рот, измазав губы, щёки и даже нос. Мужчина молча смотрел. Похоже, что он это видел уже раз тысячу, а то и больше.