Четвёртый

- Хм. Слушайте, ребята. Мы вот всё кумекаем, откуда вы такие странные? - сменил тему старшина.

- Есть предположение, что дети белоэмигрантов, сочувствующие коммунистическим идеям, - высказался лейтенант.

- С чего бы это? - удивился Фимка.

- Так вот барышня ваша давеча про красного командира сказала, что он офицер. А офицеры у белых были, или при царе.

- Княжна! Нас раскрыли. Какой ужас! - воскликнул я и протянул руку Оле. Та не замедлила подать свои пальчики, которые я церемонно чмокнул.

- Но, милостивые государи, - обратился я к слегка прифигивающим взрослым, - надеюсь, вы не выдадите этой невинной тайны. Если нас прогонят из пределов любезного отечества наших предков, граф будет искренне огорчён, - я покосился на Фимку, который выглядел слегка обалдевшим. Чтобы интенсифицировать мыслительный процесс товарища, Миша двинул того локтем.

- А! Да. Буду ужасно огорчён, - поспешил согласиться Ефим.

- Барин страсть как уважает вечерком после баньки мостик взорвать железнодорожненький, или составчик с военными грузиками направить под откосик, - развил мою мысль Миша. - А без этого у него болезнь рассудочная аглицкая приключается, сплин.

Эта фраза добила Ольгу, которая залилась серебристым смехом. Потом фыркнул Фимка, и понеслось веселье на пару минут.

- Артисты, - наконец успокоившийся старшина смахнул слезинку, выступившую от хохота. - Так что насчёт офицера? - он вдруг подобрался и стал серьёзным.

- Я действительно княжна, - просто ответила Оля. - В доме у нас в ходу многие слова из старой жизни, - и всем видом показала, что тема закрыта.

- Парле ву франсе? - вдруг не послушался Володя.

- Откуда? Родители на работе, а мне нужно в школе учиться и ещё общественные нагрузки тянуть. Так что никакого домашнего воспитания или гувернантки не было.

- Хватит об этом! - рыкнул я на собравшихся. - Есть более важный вопрос. Весточку нужно отнести о том, что каждую ночь с четверга на пятницу в час пополуночи мы ждём У-2 с тротилом и провизией. Место, - я достал карту и указал большую поляну, с трёх сторон окружённую болотами. - Как услышим звук мотора, зажжём цепочку огоньков, на которые и нужно садиться. Они будут прямо на земле.

- Скажете любому особисту, что имеете сообщение для начальника школы подполковника Гурова, - внёс окончательную ясность Фима.

- А потом терпеливо ждёте, пока он наведёт справки по своим каналам. Никакой срочности или важности не подчёркивайте. Просто весточка для подполковника. А само сообщение только адресату или тому, кто его замещает.

- А пароль? Или название группы? Имена, хотя бы? - попытался хоть что-нибудь разузнать лейтенант.

- Ничего. Если встретитесь с кем надо - всё выяснится, - улыбнулась Ольга. - Вы на карту смотрите внимательно, чтобы место точно указать.

***

Звук мотора в ночной тишине мы уловили только на самом краю слуха и немедленно начали поджигать смоченные бензином тряпочки, помещённые в пустые консервные банки - на каждого пришлось по три таких светильника, расставленных метрах в тридцати друг от друга. Сбрасываешь крышечку, чиркаешь колёсиком зажигалки, отдёргивая пальцы от вспышки, и бегом к следующей точке построенной по шнурку линии. Отбежали, залегли, слушаем.

Тональность звука изменилась - нашу взлётно-посадочную полосу заметили. Спустя несколько минут с небес спустился маленький биплан и аккуратно притёрся к земле - чувствуется рука мастера. Так получилось, что остановился самолёт неподалеку от меня. Встав на ноги, я осветил себя фонариком и громко спросил: - Здесь мамонт не пробегал?

- Олени лучше, - последовал условленный отзыв, произнесённый мужчиной.

- Кто тебя, Кутепов, надоумил назначить такой идиотский пароль? - раздался из задней кабины женский голос.

- Так, Тамара Михайловна, - подключился к диалогу подбежавший Фимка. - Странно было бы посреди леса спрашивать дорогу к библиотеке.

- То, что ни мамонты, ни олени в этих краях не водятся, только способствует правильному запоминанию, - вступился за меня Миша.

- А где Бецкая? - принялась крутить головой по сторонам женщина.

- Здесь, - ответила из темноты Ольга. - Не пугайтесь, сейчас тренькнет спущенная тетива, а болт я уже убрала.

- Какой болт? - уточнил выбирающийся из кабины лётчик.

- Арбалетный из гвоздя стопятидесятчика со срезанной шляпкой, - объяснил Миша.

- Разговоры потом, - рявкнул я. - Гасим огни и тащим аппарат под деревья. Там маскируем и разгружаем. Пошли, пошли, бездельники.

Мы разбежались вдоль линии светильников, захлопывая крышки и собирая горячие консервные банки, прихватывая их за проволочные дужки. Потом взялись за хвост и крылья и покатили У-2 в прореху, давно присмотренную и расчищенную под густыми кронами крупных деревьев, где довели маскировку до совершенства сетью.

Из задней кабины доставались тюки и перетаскивались в палатку, собранную из тех же немецких плащ-палаток. Пока то да сё, я присмотрелся к прибывшим - женщина была изящна и миниатюрна, чего не смог скрыть мешковатый лётный комбинезон. К тому же молода и пластична. Возраст пилота я бы определил чуть за сорок. Некрупный и с бородой.