Четвертый брак черной вдовы

Фелисана и Фабиан переглянулись. Лицо сестры приняло необыкновенно кислое выражение, а Фабиан усмехнулся:

— И вот этого ты предпочла Мендосе? Даже не знаю, что здесь позорнее — что он стал носить фамилию дель Астра, или что ты опустилась до его уровня.

От деланного радушия Хоэля не осталось и следа.

— Полегче, когда говоришь про мою жену, петушок, — сказал он угрюмо.

Фабиан невольно поправил массу с клювом:

— Уже и оскорбления? Чего еще ожидать от бывшего конюха…

Катарина не успела остановить мужа. Перед ее глазами мелькнул его кулак и припечатал Фабиану точно в переносье. Он рухнул, как подкошенный, и тут же раздался визг донны Забель, которая словно невзначай оказалась поблизости.

Фелисана смотрела на упавшего брата, и тонкогубый рот ее медленно раскрывался — как будто она хотела закричать, но никак не могла взять дыхание.

— Боже! Вы его ударили! — голосила донна Забель.

— И еще бы ударил, да он свалился, а падаль не бью, — проворчал Хоэль, забирая руку Катарины и укладывая на сгиб своего локтя. — Уходим, донья Кошечка. Сейчас здесь будет слишком шумно.

Катарина шла за ним, спотыкаясь, перед ее глазами до сих пор стояло окровавленное лицо Фабиана — бледное, безжизненное. Она оглянулась и увидела, что брат понимается, шатаясь, Фелисана поддерживает его и протягивает платок, чтобы унять кровь.

— Вы что наделали, дон?!. — донна Забель попятилась, когда герцогская чета проходила мимо.

Гости заглядывали в коридор, желая, узнать, что происходит. Кто-то из дам возмущенно ахнул, кто-то предложил позвать доктора. Те, кто стоял позади, спрашивали, что случилось и теснили передние ряды.

— Ничего страшного! — громко объявила Катарина, когда они с Хоэлем пробивались сквозь толпу. — У моего брата просто закружилась голова от великолепия праздника!

Поверили ей или нет, но взволнованный шум понемногу утих, гости разбрелись по залу, а музыканты продолжили играть.

— Вы хотели танцевать, — напомнил Хоэль, потому что Катарина направилась прямиком к выходу.

— Танцевать? Да, сейчас самое время, — ответила она резко, не замедляя шага, и Хоэлю только и оставалось, как последовать за ней.

Она снова заговорила, только когда они сели в карету и закрыли дверцу, оставив приоткрытым окно, чтобы было посветлее.

— Вы вели себя ужасно, — Катарина раскладывала и складывала веер, подбирая слова. — Вы сделали все, чтобы оскандалиться. Ваш костюм, ваше поведение…

Хоэль молчал, глядя в окно.

— Я же просила вести себя достойно, просила не позорить мою семью…

— Вот что трудно сделать, — проворчал он. — Тут ваш брат-позорник постарался, и сестрица добавила.

—.. и меня, — закончила Катарина веско.

— Вас я не позорил, — мрачно ответил Хоэль.

— Вы пытались меня защитить.

— Пытался, — ответил он и еще больше помрачнел.

— Получилось не очень, — сказала она. — Вы огорчили меня. Ужасно огорчили.

Наконец-то он оторвался от окна и посмотрел на нее.

— Ваш брат такое там лопотал И получил по заслугам за свой петушиный язык.

Катарина уронила веер на колени и на секунду закрыла глаза, призывая себя к спокойствию.

— Дон Хоэль, — произнесла она, и он скрестил на груди руки с самым непримиримым видом, но ее это не остановило. — Мой брат вел себя крайне невежливо. Даже возмутительно. Но это не давало вам права его избивать.

— И не избивал вовсе

— Конечно! Просто разбили ему нос — какие пустяки! — вскипела Катарина. — Это доказывает только одно — вы показали свое физическое превосходство! Но не все в этом мире надо решать силой! И то то, как вы схватили меня во время танца — она мучительно покраснела и возблагодарила небеса, что в карете было темно, — это было возмутительно. Вы не имели права так поступать. Я порядочная женщина, вдова. Я не приемлю такого отношения.

Снаружи послышались громкие хлопки, а потом восторженные голоса — начался фейерверк.

Муж и жена сидели друг против друга и молчали, а через приоткрытое окно на стену кареты падали разноцветные пятна — отблески фейерверка. Красные, синие, зеленые. Но лица супругов оставались в темноте, и Катарина чувствовала, как между ней и мужем словно растет стена — стена раздражения, непонимания и злости.

Хоэль не ответил, и это злило еще больше. Почему он молчит? А если говорит — то совсем не то, что хотелось бы услышать? А что ей хотелось бы услышать?

Катарина внезапно перепугалась еще больше, чем когда Хоэль ударил Фабиана. Ей захотелось выскочить из кареты прямо сейчас — на ходу, чтобы остаться одной, спрятаться. Спрятаться и от мужчины, который перевернул всю ее жизнь за несколько дней, и от себя самой. Только можно ли спрятаться от себя?..

Карета въехала во двор Каса-Пелирохо, и Катарина выскочила вон, не дожидаясь мужа. Подобрав подол, она побежала в сторону садового домика. Скрыться там, запереть двери и провести эту ночь одной, в тишине, при свечах, чтобы успокоить растревоженные душу и тело.

Было слышно, как хлопнула дверца кареты, и как хрустнул гравий под башмаками Хоэля, но он не побежал за женой, не попытался остановить ее хотя бы словом, даже не окликнул.