Четвертый брак черной вдовы

В комнате повисла напряженная тишина, только слышалось тяжелое дыхание Хоэля и потрескивание свечей. Катарина сама была взволнована не меньше мужа. Взволнована, возбуждена и очарована. Ну кто бы мог подумать, что суровый вояка, насмешник и невежа так чувствителен к красивому женскому белью. Или так чувствителен к белью, что надето на ней?

Она решила поддразнить его и чуть опустила подол, но Хоэль сразу же протестующее замычал, вскинув руку.

— Хорошо, хорошо, — сказала Катарина с притворным смирением и подняла юбку так, что подвязки оказались видны во всей красе — атласные, расшитые жемчужинками, особенно яркие по сравнению с белой кожей. — Как вам этот комплект? — она повернулась боком, покачав бедрами. — По-моему, гораздо красивее, чем тот, что собирались купить вы.

Хоэль облизнул губы, а потом медленно скользнул по женщине взглядом — снизу вверх.

— Но я пока оценил только то, что снизу, — сказал он, и от его приглушенного голоса Катарину пронзила сладкая дрожь. — Снимите платье. Совсем.

— Насчет платья речи не было, — возразила Катарина, отпуская подол. Черная ткань с легким шелестом скользнула вниз и скрыла даже кончики туфелек — как и полагается уважаемой вдове.

— Вы сказали, там, — Хоэль указал взглядом на лиф платья Катарины, — все такое же красивое. Я хочу посмотреть. Немедленно.

— Думаю, надо остановиться на этом

— Сегодня у вас шнуровка спереди, служанка не понадобится, — заявил Хоэль, ерзая в кресле. — И вообще Вы покорная жена, если мне память не изменяет? Муж требует — жена подчиняется.

— А вы требуете? — почти прошептала Катарина.

Ей показалось, что муж заколебался. Во всяком случае — опустил ресницы, словно раздумывая. Катарина смотрела ему в лицо, и мыслей не было никаких. Словно человеческое существо превратилось в существо первобытное, живущее не разумом, а инстинктами. Как близко она сейчас чувствовала мужа. Как будто поглаживала не взглядом, а рукой его смуглую щеку, подбородок с ямочкой, твердые, крепко стиснутые губы. Вот бы он немного приоткрыл их, улыбнулся — у него замечательная улыбка. И смех чудесный — задорный, заразительный Губы — рубины, зубы — жемчуг. Ах, как бы ей хотелось стать вором, чтобы украсть и эти рубины, и эти жемчуга

Хоэль вдруг посмотрел на нее в упор, и Катарина, застигнутая врасплох, снова затрепетала.

— Снимите платье, — сказал Хоэль, и голос его прозвучал глухо. — Я обещаю, что не притронусь к вам. Буду только смотреть.

Это было что-то совершенно новое — раздеваться перед мужчиной напоказ. Что-то бесстыдное, но совсем не греховное. Ведь он — ее муж. Муж перед небесами».

Пальцы Катарины скользнули по черному корсажу и потянули шнур, скреплявший края лифа. Расстегнув пояс, она позволила платью упасть на пол, придержав его за рукав, чтобы тяжелая ткань легла бесшумно.

Теперь женщина стояла посреди комнаты в одной только длинной нижней рубашке с глубоким вырезом.

— Мне продолжать? — спросила Катарина тихо, обняв себя руками за плечи.

— Да — выдохнул Хоэль.

Белая ткань соскользнула невесомой волной, и Катарина предстала перед мужем во всем великолепии алого шелка. Ажурные чулки, кокетливые подвязки, оборки коротких штанишек, и еще алый корсет — утягивающий и без того стройную талию, и такой низкий, что оставлял женскую грудь совершенно открытой. Нежные полушария — белые, атласной гладкости даже на вид, дерзко приподнимались над краем корсета.

Хоэль сделал движение, чтобы подняться из кресла, но Катарина предостерегающе покачала головой:

— Вы обещали, — напомнила она, — не нужно вставать.

— Не нужно Поздно уже, — проворчал он, но уселся глубоко в кресло и сцепил руки пониже живота.

Подавив смешок, Катарина подняла руки, отчего груди упруго подпрыгнули, а Хоэль с присвистом втянул воздух. Она вынула шпильки и тряхнула головой, позволяя волосам свободно упасть.

Рыжие пряди скрыли ее до самых бедер, и она отбросила их на спину, представ перед Хоэлем во всей своей истинной красе. Он сделал вторую попытку подняться, и Катарина выставила вперед ладонь, призывая его остановиться. Хоэль помедлил, а потом вскочил рывком.

— Черта с два я там буду сидеть, — заявил он, подходя ближе.

— Вы обещали

— Обещал смотреть, — подтвердил он, обходя жену кругом, как бык на корриде обходит тореро, выбирая, с какой стороны лучше напасть. — А смотреть там или здесь — об этом речи не было.

— Говорите, как адвокат, — заметила Катарина, но не мешала ему наслаждаться зрелищем в непосредственной близости. — Вертите словами в свою пользу.

— Никогда не умел, — сказал Хоэль, останавливаясь позади нее. — Но как же мне нравится все, что я вижу

Она неторопливо перебросила волосы на грудь, открыв для обзора точеную шею и спину, прикрытую корсетом лишь до лопаток. Горячее мужское дыхание тут же опалило шею. Катарине показалось, что она ощутила легкое прикосновение губ — полупоцелуй, легкий, как полет перышка на ветру — но муж оказался верен слову и не дотронулся по-настоящему. И это влечение при невозможности прикосновения было мучительно-сладким, волнующим до дрожи в коленях.

— …и нравится все больше и больше, — продолжил Хоэль тихо.