Четвертый раунд

И суть тут заключалась не в гордости, не в честолюбии и прочих хотя и естественных, но вторичных вещах; она скрывалась гораздо глубже, там, где люди хранят ключи от собственных резервов. Ощущение, что существует барьер, который тебе никогда не взять, надежно запирало эти резервы, не позволяя во весь рост распрямиться, взять от себя все, на что способен. Я догадывался, что так бывает далеко не со всеми, но со мной это было именно так, и я ничего с собой не мог поделать.

Из тупика был лишь один выход — победить Королева.

Но победа еще не означала, конечно, конца дуэли. Я понимал, что Королев станет добиваться реванша, что, вероятнее всего, мы встретимся на ринге еще не раз, но все это уже ничуть не тревожило; я знал, что рубикон пройден раз и навсегда, что разъедающим душу сомнениям не дано вернуться. Предстоящая борьба лишь углубляла ощущение полноты жизни, влекла возможностями утвердить себя в новом качестве.

Ждать долго не пришлось.

Через три месяца в Сталино открылось очередное первенство страны по боксу 1951 года. Боксеров съехалось много, и борьба предстояла суровая. Впрочем, ни для кого это не было в диковину. Все давно привыкли, что у себя дома, на внутрисоюзном ринге, добиться успеха нередко значительно труднее, чем в международных турнирах.

Немало набралось конкурентов и в тяжелом весе. Чтобы выйти в финал, мне пришлось провести четыре поединка; все четыре я выиграл нокаутами.

Нокаут, кстати сказать, издавна служил темой пустых по существу, но шумных и ожесточенных споров. В профессиональном боксе его всегда рассматривали и рассматривают как наиболее убедительное доказательство преимущества одного из боксеров. Чистая победа, как принято говорить в таких случаях. Однако среди любителей мнения на этот счет расходятся. Дело в том, что уменьшение числа раундов с пятнадцати до трех и более жесткие правила любительского ринга резко ограничивают возможность провести завершающий удар. И нокаут порой расценивают как случайность, которая хотя и завершает поединок, но, дескать, не всегда вносит ясность в истинное соотношение сил.

Думаю, что это не так.

За редким исключением, когда грубо нарушены правила, говорить о случайности, на мой взгляд, просто бессмысленно. Поединок нельзя рассчитать и спланировать заранее. И случайность в нем — явление вполне закономерное. Более того, любой бой сам по себе — не что иное, как взаимосвязь различных случайностей. Стремление предупредить их означало бы пытаться избежать неизбежного. Логика боя как раз и учит тому, чтобы уметь преодолеть любую случайность, изменить ход ее развития в свою пользу. В этом одно из проявлений зрелости мастерства боксера.

И когда кто-то пытается оправдать свое поражение тем, что ему якобы просто не повезло — нарвался на удар или посекли бровь, — то за этим, как правило, ничего, кроме пустой болтовни, не стоит. Верно говорится: после драки кулаками не машут. Рассекли бровь — значит, не хватило умения ее сберечь. Нарвался на удар — следовательно, не сумел предвидеть его или избежать. Случайность тут не причина, а лишь следствие собственной небрежности и неосторожности, свидетельство того, что в какое-то мгновение оказался слабее противника, в чем-то уступил ему. А мгновение сплошь и рядом решает судьбу всего поединка. Можно оставаться лучше противника на протяжении всех трех раундов, но в последнюю секунду оплошать и проиграть бой. Обидно, но винить судьбу или несчастливое стечение обстоятельств тут не приходится: виноват сам.

На ринге есть только одна справедливость — побеждает сильнейший. Сильнейший не вообще, а в данном бою, в данном раунде, в данное мгновение.

Впрочем, разговор о нокауте далеко не исчерпывается тем — случаен или не случаен завершивший поединок удар, является ли он результатом мастерства или вмешательством слепого рока; обвинения обычно принимают более общий характер, и объектом критики становится так называемый силовой бокс. Нокаутеры, файтеры, драчуны — такие и подобные им упреки в ходу у тех, кто ратует за игру на ринге, фехтование на кулаках, сводя на нет роль сильного акцентированного удара.

Не стану вдаваться в подробности этих бесконечных дискуссий, которые, как правило, всегда носят конъюнктурный характер и никогда ничего не решают по существу. Сошлюсь вместо этого на недавний и типичный в этом смысле разговор, который произошел вскоре после мадридского первенства Европы, где в качестве одного из тренеров нашей сборной посчастливилось побывать и мне самому.

— Почему мы проиграли подряд три первенства Европы: Рим, Бухарест, Мадрид? — спросили меня в одной из спортивных редакций.

— Думаю, сегодня этого никто не знает, — ответил я, имея в виду многозначность самого вопроса.

— Сложная проблема?

— Одной тут не обойтись. Их, к сожалению, значительно больше.

— Например, так называемый проклятый вопрос: игровой или силовой бокс? — настаивал мой собеседник.

— Тут как раз вопроса никакого нет, — возразил я. — Какой смысл искусственно разделять единое целое на составные части?