Четвертый сын

Проявившееся в воде будущее покинуло плошку, выросло, заполонило комнату. Она стояла среди толпы и птицей парила над ней. Она видела всех сразу и каждого по отдельности. Одновременно. Она слышала их крики, их пронзительные голоса: и мужчин, и женщин. Она видела их глаза. И она чувствовала их эмоции. Ярость, ненависть, злоба и… страх. Страх вел их вперед. Не ярость, не ненависть, не злоба, а именно страх. Он делал их яростными и злыми, он заставлял ненавидеть и придавал сил.

— Пожалуйста… не надо…

Растрепанная молодая женщина не могла плакать — слезы закончились. Не могла кричать — сорвала голос. У нее не было сил вырываться из рук мужчин, что стояли рядом. Она могла лишь умолять.

— Прошу вас… пожалуйста…

— Ты знаешь закон, Хельга, — мрачно произнес помощник королевского прокурора. — Твоей вины нет, тебе ничего не грозит.

— Я прошу не за себя.

— Ты не должна просить.

— Я не могу.

— А мы не можем ничего сделать без твоего согласия.

— Можете!

— Но тогда ты ответишь вместе с ним.

— Нет! — Это крикнул стоящий в первом ряду пожилой мужчина в дорогом камзоле.

Директор королевской труппы.

И Хельга и помощник прокурора одновременно посмотрели на него.

— Олав, он же ни в чем не виноват, — прошептала Хельга.

Мужчина сначала отвел взгляд в сторону, даже голову опустил, а потому получилось не в сторону, а вниз и вбок, словно пытался стряхнуть с себя ее мольбу. Но потом неожиданно вскинул подбородок, и в его глазах вспыхнула уверенность. А еще — ярость, ненависть и злоба. Все, что подарил ему страх.

— Ты знаешь закон, Хельга! Мы должны так поступить.

— Он ни в чем не виноват, — прошептала женщина.

Она не знала, что еще сказать.

Олав не отозвался. Но продолжил уверенно смотреть на Хельгу, и его взгляд передавал ей ярость, ненависть и злобу. Передавал ей страх. Страх всей толпы и его, Олава, страх. И это было хуже всего. Хельга была готова драться со всеми, но не с ним. Только не с ним!

— Он виноват. — Очень-очень медленно произнес мужчина. — Таков закон, Хельга, он виноват.

И ее плечи опустились.

Помощник королевского прокурора хотел что-то добавить, но понял, что не время. Промолчал.

Олав вытер рукавом появившиеся на глазах слезы и твердо произнес:

— Он виноват.

Это было последнее. Хельга словно очнулась. Из ее глаз исчезли и ярость, и злоба, и страх. Взгляд потускнел, стал покорным.

— Да, — прошептала девушка. — Он виноват.

Толпа взвыла. Олав снова опустил голову. Помощник прокурора вздохнул и громко объявил:

— А теперь, люди, сделаем то, что велит закон!

* * *