Четыре года войны

Возвращаясь в корпус, я всю дорогу думал, как же лучше выполнить поставленную задачу. В штабе корпуса узнал, что обстановка еще более усложнилась. Как мы и предполагали, объединить усилия нашего корпуса со сводным отрядом комдива Магона не удалось, и 19 июля нанести намеченный главкомом контрудар не пришлось.

В эти дни, как уже знает читатель, 4-й воздушно-десантный корпус состоял из двух ослабленных бригад. Непрерывные бои, бессонные ночи, колоссальное физическое напряжение настолько измотали людей, что они буквально падали от усталости. Поэтому наши попытки 20 июля выполнить полученный приказ не увенчались успехом.

8-я бригада из-за постоянного воздействия авиации противника и труднопроходимости дорог не смогла сосредоточиться в указанном ей районе. 7-я бригада хотя с утра 20 июля и перешла в наступление, героически дралась весь день, но, действуя в одиночку, успеха добиться не смогла и, понеся большие потери от артиллерийского огня противника, была вынуждена отойти на рубеж платформа Великан, Грезивец, роща севернее Коропца.

Вскоре 4-й воздушно-десантный корпус был выведен в тыл на переформирование. Я получил приказ убыть в распоряжение командующего только что созданного нового фронта — Центрального, штаб которого находился в Гомеле.

Я тепло попрощался со своими боевыми друзьями — десантниками, и особенно сердечно с прекрасным человеком и товарищем Александром Федоровичем Казанкиным, который принял командование корпусом.

Однако вернемся теперь к моему новому назначению. Прежде всего хотелось бы вкратце рассказать о том, чем было вызвано создание нового, Центрального фронта.

Во второй половине июля в полосе Западного фронта сложилась трудная обстановка сразу на нескольких направлениях: оршанско-смоленском, могилевско-рославльском, бобруйско-рогачевском и мозырь-гомельском. В этих условиях командованию Западного фронта стало трудно управлять войсками, особенно действующими на левом фланге. Ставка с целью улучшения руководства войсками выделила 3, 21, 13-ю армии и конную группу генерал-полковника О. И. Городовикова в самостоятельный Центральный фронт. Фронтовое управление было сформировано на базе армейского управления 4-й армии. Командующим фронтом был назначен генерал-полковник Ф. И. Кузнецов, членами Военного совета — первый секретарь ЦК К'П(б) Белоруссии П. К. Пономаренко и корпусной комиссар Д. Л. Гапанович, а начальником штаба фронта — полковник Л. М. Сандалов.

Распрощавшись со своими боевыми друзьями-десантниками, утром 27 июля я выехал в Гомель. По дороге, в районе Рославля, мне встретились кавалерийские части. Каково же было мое удивление, когда узнал, что это родная моя 21-я Туркестанская горно-кавалерийская дивизия следует в состав конной группы О.И.Городовикова. Не думал и не гадал я, что встретиться придется на военных дорогах Смоленщины.

Мимо проходили знакомые полки и эскадроны. Да, дивизия была полностью укомплектована хорошо подготовленным личным составом. Отлично обстояли дела с лошадьми, стрелково-пулеметным и артиллерийским вооружением, боеприпасами. Но из своего горького опыта я уже знал, что она не в состоянии успешно противостоять танковым и моторизованным полчищам Гудериана. Впереди соединение ждали тяжелые испытания. Вскоре подъехал командир дивизии полковник Я. К. Кулиев. Кстати, узнав уже после отъезда из САВО о его назначении на эту должность, я обрадовался, ибо был уверен, что дивизия попала в руки хорошего кавалерийского начальника. Наша встреча на фронтовой дороге была хотя и короткой, но очень теплой. За небольшим импровизированным столом вспомнили командиров полков — майора Николая Павловича Загребельного, майора Андрея Николаевича Максимова, старательного и неутомимого начальника штаба дивизии полковника Александра Ивановича Юрьева. Я обрадовался, узнав, что в командование 112-м кавалерийским полком вступил энергичный и отлично подготовленный в военном отношении капитан Хасан Лангустович Харазия. Кстати, в годы войны Харазия воевал мужественно, командовал различными соединениями и к Дню Победы был уже генерал-лейтенантом.

— По твоим рассказам чувствую, что трудно придется нашим кавалеристам, — сказал Якуб Кулиевич.

— Очень трудно воевать сейчас без танков и артиллерии, особенно противотанковой, без средств противовоздушной обороны, — ответил я. — Тем более когда враг обладает превосходством в этих средствах. Вот нам и приходится отступать, хотя дорого достается фашистам каждая пядь родной земли…

Прощаясь с комдивом и глядя на его приунывшего водителя Василия Корытина, с которым расстался чуть больше месяца назад, я упросил Кулиева отпустить его со мной. Якуб Кулиевич уважил мою просьбу. Корытин возил меня всю войну. Он был отважным солдатом, опытным шофером, в любых, самых сложных дорожных переделках блестяще справлялся со своими обязанностями…

Расстались мы каждый со своими думами и заботами.