Четыре лучшие истории о любви. Сборник

И он принялся рассказывать. Как познакомился с Мариной, когда та еще училась в медколледже. Девочка из глухой провинции. Амбициозная, но трудолюбивая. Не гнушающаяся ставить уколы и капельницы на дому, разумеется, не за бесплатно. Именно так она и познакомилась со своим мужем – леча его бабушку. Он влюбился без памяти. Красиво ухаживал. Марина позволяла. Поженились, когда бабушка умерла, и сразу стали жить в ее квартире.

Все это Ася уже знала. Но не перебивала. Хирург вкусно рассказывал, так же, как и ел. Описывал Марину широкими мазками и в сочных красках. Только все равно чувствовалось, что за всем этим стоит какое-то неприятие, презрение даже. И не говорит ничего плохо, а будто охаивает.

– Вы думаете, она хоть немного любила своего мужа? Х-ха! Вообще не любила! Просто держала ради удобства. До этого ей квартиру приходилось снимать. А теперь стала коренной. Муж ведь ее тут же к себе прописал.

Вот теперь уже история стала дополняться новыми оттенками. И Марина в ней представала меркантильной и расчетливой дамой. А после года жизни замужем, еще и циничной. Она флиртовала с врачами, некоторыми пациентами, от которых можно было что-то взять, кроме анализов. Но в своем кабинете «не гадила».

Ася зацепилась за это выражение. Артуру Абдулловичу хотелось тоже получить внимания Марины или нет? Не понятно. Да и вникать не хочется.

– Она мало с кем дружила. Мнила себя птицей высокого полета, не чета другим медсестричкам. А ее муж, представляете, ничего не знал. Он ведь тоже у нас работал. Где его глаза были? Маринка с его другом в открытую гуляла, а он ни сном, ни духом.

Другом? Какой же это друг, который позарился на чужую жену? Но Ася не спорила.

– Хотя я что-то издалека начал и не туда свернул. В общем, муж Марины исчез несколько лет назад. Ни номера не оставил, ни электронки. Все концы обрубил. То ли уехал, то ли, – Артур Абдуллович красноречиво изобразил вздергивание на веревке. – Маринка не переживала. У нее в то время в любовниках какой-то депутат числился. Она сюда приезжала на его машине с водителем, и уезжала на ней же. Год назад уволилась. Пир закатила! – А рассказчик закатил глаза. – Мы с ней даже на этой почве…

Он замолчал, выпятив нижнюю губу. Глаза осоловели, понятно иллюстрируя незаконченную фразу.

Ася подождала продолжения, но оно не последовало. Хирург вновь принялся за курицу.

– Так вы знаете, где Марина может быть сейчас?

– Не знаю, милая девушка. И знать, признаться, не хочу. Она номера меняет, как в былые времена, курьеры лошадей на переправах. И мужиков так же. Красиво живет.

Теперь уже явная обида сквозила в каждом слове. Ася не поняла, почему же тогда Людмила привела ее именно к этому Артуру Абдулловичу.

– Спасибо!

– Да, не за что.

За дверью стояла провожатая, словно ждала. Или подслушивала.

– Рассказал?

– Что, простите? – Ася вскинула на Людмилу глаза.

– Если бы я рассказала, вы бы подумали, что я завидую, наговариваю. А это не так. Знаете, мужики… Ведь в большинстве своем – они свиньи. А свиньи роются пятачками, ищут трюфели. Так вот, Марина – не трюфель. Она другой гриб. Мне Малышева жалко, хороший был парень. Пошлите, провожу, а то двери в приемном уже закрыли.

11

На улице зарядил дождь. Ася запоздало поняла, что зонта у нее с собой нет. Пришлось накидывать капюшон, и надеяться, что тонкая курточка не промокнет до последней нитки, пока приедет автобус.

Впрочем, дождь мелкий. На остановке – куча народу. Значит, в салоне набьется, как в банке с сельдью, будет нечем дышать. А Асе хотелось проветриться, после разговора с этим любителем трюфелей. Было неприятно все, что она услышала. Может Марина не слишком заслужила хорошее отношение, но трепаться про нее – как-то не по-мужски. Поэтому вполне можно прогуляться.

К тому же, дома спящий Малышев, да еще в таком теплом состоянии, что на улицу не выгонишь, а находится с ним в одной квартире тоже не хочется – куда торопиться? К кому торопиться?

Не поссорилась бы с Натахой, пошла бы к ней. Хотя им с Антоном надо разобраться друг с другом без чужого присутствия.

Значит, вполне можно пройтись пешком. Выветрить из себя чужой негатив, окропить дождем свое светлое одиночество и надеяться, что ни у кого не будет повода позубоскалить на Асин счет.

Через час была дома. Зуб на зуб попадал, правда, приходилось стискивать челюсти. С куртки текло, а завтра, похоже, потечет из носа. Печально. Но пережить можно. К тому же, это ведь был ее выбор, никто не заставлял.

Ася пустила в ванну горячую воду и только потом зашла проверить Малышева. Тот спал крепко. Везде чисто, но запах такой, что хоть закусывай.

Открыв форточку, захватила большое полотенце и пошла греться. Уже прогретая до последней косточки, розовая, как младенец, и расслабленная до предела, вспомнила, что всю одежду с себя закинула в стиралку, а чистой не взяла.

– Блин! – Ася стукнула себя по лбу ладошкой.