Четыре Сергея

Садилось осеннее солнце. На фоне полоски озера, шелестящих бурых карагачей, тёмной спиной выделялся бронзовый воин. Вечерело, по тротуарам и тропинкам торопились редкие прохожие. Иногородние, подгоняемые сухой листвой, чапали к автовокзалу ещё быстрее. Один, в кепке, невзрачной советской куртке, каких не продают уже, заинтересовался, – поднял на ходу кружащийся, пустой бутылёк.

– Смотри вон поднял.

– Зачем он ему нужен?

– В посёлках китайской водки ещё не видели, наверное. – предположил Родя.

– Наливай, допивать будем, ещё в Шайбе виснуть…

– Полная голова пыли, давайте, что б всё хорошо было, – предложил Кореец, – надо уходить.

Темнел и ветер, кроме сора он уже нес холод, зябли руки.

– а нафига, вот правда, тому колхознику пустая бутылка?

– Может наливать что-нибудь будет, с собой носить – она лёгкая.

– Без пробки?

– Да найдёт.

– Чего носить?

– Спирт, например. У тебя же фляжка есть…

– Так-то фляжка…

Они разлили и выпили. Выкинули бутылку, бумагу от беляшей и стаканчики в чугунную исполинскую урну у лавочки, и без слов направились через утоптанный в тропинку газон, в кафе, неподалеку. В простонародье – «Шайбу».

А мужик, поднявший со ступеней монумента пустую китайскую бутылку из-под водки, перейдя дорогу, у автовокзала, при входе, бросил её в урну.

Первым шагал Иса, он участвовал, потому что всегда был своим, и привык быть со всеми. За ним шли двое – Сергей, неожиданно надумавший дело, (бригадир слесарей), и Сергей Виндергольд, (он же – «Золотой», среди своих), согласившийся ломать пол в бухгалтерии, потому что пришёл к выводу: скучно и блёкло жить без денег крупных. Четвёртого Сергея, Корейца, увлекала возможность продумать всё до мелочей, умно взять деньги. Расчёт и внимание к деталям занимали его гораздо больше моральных соображений. Читал он много, и, если бы не тщеславие это служило бы ему с пользой. Надо добавить, все были не богаты, из обычных семей, без криминального прошлого.

«Шайба» гуляла громко со входа. Они прошли в бар на первый этаж. Столик свободный был, и не один, – рано ещё. В советское время «Шайба» была местом знаковым, мест в городе со словом «кафе-бар» насчитывалось не больше пяти. В них было вкусное, дорогое мороженное с шоколадной стружкой, в нержавеющих креманках, фирменные десерты в стеклянных вазочках, и коктейли. Можно было заказать кофе с коньяком. Водки не было. Было много тематической чеканки и резьбы по дереву. Своеобразный промежуточный этап, активной, модной, обеспеченной части советской молодёжи, между кафе мороженного и рестораном. Кафе-бары выполняли ту же роль сводничества, что и рестораны, но без живой музыки и белых скатертей. Развал общепита упразднил статус заведений дешёвой водкой, незамысловатыми салатами – по бюджету присутствующих, и громкой танцевальной музыкой из динамиков. Поговорить в этих заведениях стало возможно только днём. Мороженное исчезло, в репертуаре появился блатняк.

– Кореец ты коммерсант, и будешь башлять, – сказал Родя сразу, – у меня электроды не продались ещё. Иса как художник деньгами владел редко, а Виндергольд, имея деньги, сказал бы сразу: «да заплачу я»… Парни, правда, никогда деньгами не считались, и редко скидывались, платил, или, платили, кто мог. «У кого деньги есть?», спрашивалось загодя. Пирожки на лавочку уже брались за счёт Корейца, поэтому он согласился, но обозначил:

– Рассчитаюсь, до «пятёрки».

– Я тебе отдам потом, – сказал Родя – если напомнишь. Но у меня есть, если что, бригадные…

Кореец искренне отмахнулся рукой:

– Пока не надо.

Собирались так: всем засветиться в Шайбе, показать присутствующим, что были, напились и разошлись. Каждый по разным сторонам, и в разное время. Что бы это запомнилось. По возможности или уйти со знакомыми, или провожать девушек, и после, ещё к кому-нибудь зайти, помелькать по городу. Алиби на ночь ну никак не придумывалось достойное. А так можно сказать: «помню плохо, колобродил…» Иса с Родей по домам – им завтра на работу. Кореец приходит к Виндергольду, не известно во сколько, они ещё пьют, а потом спят целый день. Золотой живёт один, на «Востоке», в четырёхкомнатной квартире, (вторая жена ушла, водит баб, и приходят друзья регулярно). Родители Корейца, понятно, привыкли, что он иной раз не ночует дома.

Кореец действительно должен прийти к Виндергольду, не позже двух. Они сразу заводят «Ветер с моря дул…» и ждут: ментов или соседей. Главное, дождаться как минимума, стука по трубам. Соседи у Виндергольда были разные: одни приходили увещевали, другие вызывали милицию, третьи стучали по трубам. Золотой живет, в старом, сталинском – «болгарском» доме, (болгары строили), на пятом этаже. С некоторыми соседями не ссорился, музыку убирал даже днём, если просили: к одним привозили внуков, и они были очень вежливыми людьми. Виндергольд всегда шёл людям на встречу. Если видел людей.