Четыре текста

Однако никто никогда не пытался — насколько мне известно — создать в литературе строгий портрет человека. Простой и полный. Вот что меня прельщает. Надо сказать о нем все в одном маленьком томе… Итак! Один на один!

* * *

Человек — это сюжет, который нелегко удержать, подбрасывая на ладони. Нелегко обойти вокруг, отойти на нужное расстояние. Трудность — в этом отходе на расстояние и в фокусировке глаза, в наводке на резкость.

Непросто отходить под объективом.

* * *

Как бы поступило дерево, если бы захотело выразить свою древесную природу? Оно бы распустило листья, но для нас это мало бы что прояснило.

Не оказались ли мы в подобной ситуации?

* * *

Человек (как вид) удерживается благодаря постоянным колебаниям численности, беспрестанному преумножению индивидуумов. Вот, может быть, объяснение увеличения количества индивидуумов одного и того же типа внутри одного вида: вид удерживает свою идею под защитой преумножения, так он себя укрепляет.

* * *

Концепт человека близок концепту равновесия.

Нечто вроде пробки на воде.

Нечто фантастически ненадежное, беспечное.

(Ср. лунатик, не падающий с крыши, — пьяные, которых оберегает ангел-хранитель, — инстинкт, подсказывающий человеку, что по мосту следует идти вдоль, а не поперек и т. д.)

Меж двух бесконечностей, среди миллиарда возможностей — пробка на воде…

* * *

Человек и его жажда абсолюта — его ностальгия по абсолюту (Камю). Да, это одна из характеристик его природы. Но другая, менее заметная, — его свойство жить в относительности, в абсурдности (но судить об абсурдности жизни он может, лишь проявив свою волю).

Власть сна: восполнение — развлечение, воссоздание.

Мне надо перечитать Паскаля (чтобы его сразить).

Что это за жажда абсолюта? Остаточное явление религиозного сознания. Проекция. Порочная экстериоризация.

В идею человека надо вновь внедрить идею Бога.

И просто жить.

* * *

Человеком называется определенное колебание природы.

* * *

Колебание: перебои сердца, перебои смерти и жизни, яви и сна, наследственности и личности (оригинальность).

* * *

Броуновское движение.

* * *

Человек — это одно из решений природы или один из ее результатов (одна из ее частых коагуляций). Одно из ее осуществлений (природа в нем осуществляется).

Флюид жизни в выбранных пропорциях. Симметрия человеческого тела. Сокровенная сложность. Но, несомненно, природа полностью осуществляется в каждой из коагуляций, которые ей удаются.

* * *

«Нет, все же человек мне кажется слишком значительным, чтобы я мог о нем говорить! А сказать надо очень много, и тема внушает мне чрезмерное уважение. Слишком деликатная и слишком пространная тема. Она меня обескураживает…»

* * *

Для заметок о человеке я инстинктивно выбрал тетрадь невероятных пропорций: намного больше в длину, чем в ширину. Понятно почему.

* * *

Мы будем стремиться к человеку простому. Белому и простому. Новый классицизм.

Исходя из самого глубокого и самого черного (к чему нас обязали предыдущие века).

Выходя из религиозных и метафизических туманов и дымок — из безнадежности…

* * *

Поскольку тема столь сложна, мы можем выявить в ней только одно: свойство равновесия, способность жить меж двух бесконечностей и то, что вытекает в моральном плане из осознания, из высвобождения этого качества.

* * *

Опуская взор со звездного неба на себя самого, на человека, я поражаюсь упрямству, с которым пытаюсь жить.

Придумать себе столь малую роль и так стремиться ее исполнить!

Но самое главное, как я могу не осознавать всю мелочность этой малой роли? По какой счастливой несознательности я играю ее всерьез?

Все дело в том, что приходится как-то жить.

И все оказывается лишь вопросом уровня или масштаба.

* * *

Этот строгий и простой человек — желающий жить по своему закону, согласно своей удачной уравновешенности, своей плотности пробки на воде — выковывает себя в современной бойне (это, скорее, последнее испытание огнем, последнее горнило после стольких веков добычи руды и производства металла).

Он выковывается в этом горниле, а также в представлении некоторых людей, в том числе и меня, занятого одновременно его социальным искуплением и искуплением вещей в его сознании.

* * *

«На стороне вещей» и «Sapates»[30] — тексты из разряда типичной постреволюционной литературы.

* * *

Человек еще только грядет. Человек — еще только грядущее человека.

* * *

«Ессе homines»[31] (когда-нибудь сможем сказать…), но скорее — нет: это ессе никогда не выразит верно, никогда не станет правильным словом.

Не вижду, а жду человека[32].