Четыре вечера с Владимиром Высоцким

И вот, когда он играл Галилея, от начала до конца это был какой-то единый барсовый прыжок. Ну, как в рапиде: затянутый, медленный, постепенный. У него был такой спрессованный актерский багаж. Понимаете? Сейчас, когда прошло время, безусловно, это кажется подвигом, а этого рядом не понимали. Он был блестящий рассказчик. Помню, он где-то в Тбилиси рассказывал про какого-то человека, который отказался кому-то одолжить большие деньги, потому что этот человек опоздал к назначенному времени. «Поскольку ты опоздал ко мне, чтобы одолжить, что же будет, когда ты должен будешь мне вернуть?..» Рассказывал с прибаутками, с акцентами, с какими-то ужимками…

Высоцкий в своих комических рассказах и в своих шутливых песнях скомпенсировал то, чего ему не хватило на сцене. Ведь на сцене ему не пришлось исполнять комедийные роли, наоборот, он играл роли высокого трагедийного накала.

ЛЕКЦИЯ О МЕЖДУНАРОДНОМ ПОЛОЖЕНИИ, ПРОЧИТАННАЯ ЧЕЛОВЕКОМ, ПОСАЖЕННЫМ НА 15 СУТОК ЗА МЕЛКОЕ ХУЛИГАНСТВО, СВОИМ СОКАМЕРНИКАМ

Я вам, ребяты, на мозги не капаю,Но вот он — перегиб и парадокс:Ковой-то выбирают римским папою,Ковой-то — запирают в тесный бокс.Там все места блатные расхватали иПришипились, надеясь на авось.

Тем временем во всей честной ИталииНа папу кандидата не нашлось.Жаль на меня не вовремяНакинули аркан, —Я б засосал стакан —И в Ватикан!Церковники хлебальники разинули,Замешкался маленько Ватикан, —Мы тут им папу римского подкинулиИз наших, из поляков, из славян.

Сижу на нарах я. В Наро-Фоминске я.Когда б ты знала, жизнь мою губя,Что я бы мог бы выйти в папы римские,А в мамы взял», естественно, тебя.Жаль, на меня не вовремя Накинули аркан,Я б засосал стакан —Ив Ватикан!При власти, при деньгах ли, при короне ли —Судьба людей швыряет как котят.

Но как мы место шаха проворонили?! —Нам этого потомки не простят.Шах расписался в полном неумении.Вот тут его возьми — и замени!Где взять? У нас любой второй в Туркмении —Аятолла, и даже Хомейни!Всю жизнь свою в ворота бью Рогами, как баран,А мне бы взять Коран —И в Тегеран!В Америке ли, в Азии, в Европе ли —

Тот нездоров, а этот вдруг умрет.Вот место Голды Меир мы прохлопали,А там — на четверть бывший наш народ…Плывут у нас — по Волге ли, по Каме ли —Таланты — все при пшате, при плаще.Руслан Халилов — мой сосед по камере, —Там Мао делать нечего вообще!..

СМЕХОВ. При жизни Высоцкий для многих был труден, неприятен, вызывал зависть. И в том числе у тех людей, которым, кажется, по их положению, благополучию, по достигнутым лаврам и завидовать было нечего Высоцкому: у него ничего не было: ни званий, ни членства в союзах, никаких официальных одобрений. Ему не разрешали, не, не, не, не, не. Не давали, не разрешали, не утверждали, не печатали. Ни одного официального вечера, ни одного ожидаемого и спокойно прошедшего диска или еще чего-то.

Ранило и другое: вместо больших пластинок — маленькие, и все это пробивалось с трудом. Надо было поехать по семейным, по человеческим, по творческим делам — не разрешали, нервировали. Несмотря на огромный соблазн озлобиться, этого не было. Он остался верен своему статусу — высшему покою поэта, человека, актера. Он прошел через непонимание внутри театра, труппы и недоверие к тому, что он будет или не будет играть такие-то роли. И все это касается каждого, и меня в том числе. Я не верил, что он сыграет Галилея. Про Гамлета не говорю, я сам там участвовал. Это был адов период между всеми нами: между Демидовой — Королевой, Высоцким — Гамлетом, мною — Королем и режиссурой. Все это было очень и очень тяжело.

(Съемка ТВ г. Таллинна 1972 г.)