Четыре всадника: Докинз, Харрис, Хитченс, Деннет

Что такое для нас Глубокие вопросы? Какие вопросы могли бы всегда оставаться для нас непостижимыми? В начале девятнадцатого века прежде всего на ум пришли бы вопросы о том, как возникли и достигли разнообразия сложные формы жизни, однако на эти вопросы Дарвин и его последователи дали окончательный ответ. Я полагаю, что остающиеся глубокие вопросы примерно таковы: как физиология мозга порождает субъективное сознание? откуда происходят законы физики? что определяет фундаментальные физические константы, и почему они представляются тонко настроенными, позволяя возникнуть нам? и почему существует нечто, а не ничто? То, что наука не может (пока) ответить на эти вопросы, свидетельствует о скромности науки. Это отнюдь не подразумевает, что на них может ответить религия. Возможно, в течение ближайшего столетия наука даст или не даст ответ на Глубокие вопросы. И если наука – в том числе наука более развитых, чем мы, инопланетян – не может ответить на них, то не может никто. И уж точно не богословие.

Но я сказал, что собираюсь продемонстрировать интеллектуальное бесстрашие атеистической точки зрения, и я покажу это в контексте Глубоких вопросов. Почему существует нечто, а не ничто? Наш коллега физик Лоренс Краусс в своей книге Вселенная из ничего

[12] предлагает вызвавшую споры идею, согласно которой по квантово-теоретическим причинам Ничто (прописная буква неслучайна) нестабильно. Как материя и антиматерия уничтожают друг друга, переходя в Ничто, так может иметь место и обратное. Случайные квантовые флуктуации вызывают спонтанное возникновение из Ничего материи и антиматерии. Критики Краусса сосредоточиваются в основном на определении Ничто. Версия Краусса, возможно, отличается от общепринятого представления о ничто, но она, по крайней мере, чрезвычайно проста – насколько она должна быть простой, чтобы удовлетворять нас в качестве основания «кранового» объяснения (фраза Дэниела Деннета), такого как космическая инфляция или эволюция. Она проста по сравнению с тем миром, который следует из нее благодаря по большей части уже понятым процессам: Большому взрыву, инфляции, возникновению галактик, возникновению звезд, возникновению элементов в недрах звезд, взрывам сверхновых звезд, сопровождающимся выбросом элементов в межзвездное пространство, сгущению богатых элементами облаков пыли в каменистые планеты, такие как Земля, законам химии, на основе которых, по крайней мере на этой планете, появились первые самовоспроизводящиеся молекулы, затем эволюции на основе естественного отбора и всей биологии, которая теперь понята, по крайней мере в принципе.

Почему я заговорил об интеллектуальном бесстрашии? Потому что человеческий ум, в том числе мой собственный, резко восстает против идеи, что нечто столь сложное, как жизнь, а также все остальное в расширяющейся Вселенной могло «просто произойти». Требуется интеллектуальная смелость, чтобы преодолеть эмоциональное недоверие и убедить себя, что иного рационального выбора не существует.

Если провести аналогию с чем-нибудь менее значительным, то все это напоминает мою бурную реакцию на отличный трюк какого-нибудь первоклассного фокусника, такого как Джейми Иан Суисс, или Деррен Браун, или дуэт Пенна и Теллера. Эмоция вопит: «Это чудо! Это просто без сомнения сверхъестественно», почти заглушая спокойный негромкий голос разума: «Нет, это просто трюк, этому непременно есть рациональное объяснение». Спокойный негромкий голос принимает настойчивую (как мне представляется) шотландскую интонацию Дэвида Юма: «Что более вероятно: что действительно произошло невозможное или что фокусник одурачил тебя?» Не обязательно понимать, на чем строился фокус, чтобы совершить смелый скачок разума и воскликнуть: «Раз в это трудно поверить, я знаю, что это только фокус. Законы физики непоколебимы».