Четыре встречи. Жизнь и наследие Николая Морозова

Так постараемся же, чтобы из этого пепла восстала, как древний феникс, новая культурная жизнь в нашей стране, и создадим для нее могучие крылья в виде организующегося теперь воздушного флота!

И да вынесет он нас по воздуху в великое светлое будущее!

Из книги «СРЕДИ ОБЛАКОВ»[102]

ПРЕДИСЛОВИЕ

Огромное значение воздухоплавания и авиации понимается теперь всеми образованными людьми. Ни одно культурное государство не может более существовать без своего воздушного флота. Желание содействовать его развитию у нас и заставило меня выпустить в свет эту книжку.

Николай Морозов

Научный институт им. Лесгафта

26 марта 1924 г.

Глава V

На аэростате во время солнечного затмения

(4 апреля 1912 года)

Наконец-то мои хлопоты и труды увенчались успехом! И как это все вышло удивительно, неожиданно и хорошо! Уже задолго до этого дня, до 4 апреля 1912 года, воспоминание о котором сохранится у меня на всю жизнь, звонил я по телефону во все стороны: и в аэростатическую комиссию и (по ее предложению) ко всем аэронавтам Петербурга, чтоб хоть кто-нибудь из них полетел со мной на «Треугольнике» (так назывался один из аэроклубских аэростатов), так как я буду делать с него спектрофотографии предстоявшего в этот день солнечного затмения. Но все было напрасно! Одни были заняты, другим нездоровилось, третьи уехали отдыхать на пасхальные праздники.

Напрасно увещевал я всех оставшихся в тогдашнем Петербурге:

— Ведь затмения происходят у нас не каждый год, даже не каждое десятилетие! Ведь если мы его пропустим, нам много лет придется ждать следующего!

Но все кругом было безучастно. Никому, казалось мне, не было никакого дела до важного события, готовящегося в небе…

И вот в результате всех этих поисков и хлопот печально сидел я вечером перед затмением у себя в рабочем кабинете, в Биологической лаборатории Лесгафта (теперь Естественнонаучный институт), и, вспоминая всю свою беготню за пилотами-аэронавтами, грустно повторял стихи Лермонтова о наполеоновских маршалах:

Иные погибли в бою,

Иные ему изменили…

Я уже собирался прозаически ехать на станцию Серебрянку, вслед за всеми другими, уезжавшими туда, чтоб наблюдать предстоящее астрономическое явление хоть оттуда, с земной поверхности. И вдруг все разом перевернулось, как по мановению волшебного жезла!

Возвращаюсь к себе на квартиру во флигель лаборатории и вижу там мирно беседующих с Ксаной, за чайным столом, моего давнишнего знакомого, авиатора Раевского, и вместе с ним самого опытного и талантливого из наших молодых аэронавтов, капитана Шабского.

— А мы вас весь день ищем по всему городу! — восклицает Шабский, вскакивая из-за стола. — Я только что возвратился в Петербург и узнал, что вы собираетесь наблюдать затмение с высоты! Охотно буду пилотировать в это время аэростат. Ведь я тоже очень люблю астрономию и хочу сам сделать несколько наблюдений над полетом шара при таких исключительных условиях!

— А я буду помогать во всем, что будет нужно, и, кроме того, сниму своим аппаратом целый ряд фотографий! — добавляет Раевский.

У обоих глаза так и сверкали. Сразу было видно, что им чрезвычайно хочется лететь.

Вы можете себе представить, сколько усилий пришлось мне употребить, чтоб тут же не запрыгать от радости?! Итак, не все еще забыли о небе! И на опечаленной душе все стало светло и радостно.

Но вдруг опять настало беспокойство.

— Ведь уж двенадцатый час ночи! А завтра надо лететь! Как добудем мы барограф, психрометр и другие нужные инструменты из аэростатической комиссии?

— Я возьму свои! — воскликнул Шабский. — А о «Треугольнике» я уже говорил в аэроклубе. Воздухоплавательная команда у меня свободна, и завтра в девять утра все будет готово к полету!

И вот они ушли…

Я быстро начал собирать все необходимое. При полетах на воздушных шарах всегда надо иметь с собой маленький компас — для выхода из лесных дебрей и болот после окончания полета; карманный электрический фонарь, если полет происходит не в белые ночи среди лета; коробку спичек, пачку сухих лучинок и маленькую стеклянку с керосином для удобного разведения костра, а кроме того, дня на два съестных припасов, на случай если по суткам придется блуждать по лесам и болотам, раньше чем доберешься до человеческого жилья…

Для наблюдений на этот раз я решил захватить только спектрограф, недавно сделанный для меня моим другом, пулковским астрономом Тиховым, из коленчатого спектроскопа Биологической лаборатории, к которому он привинтил фотографическую камеру.