Четыре выстрела: Писатели нового тысячелетия

После президентских выборов 1996 года наступило полное «охлаждение». Сенчин говорит об этом времени и в романе «Лед под ногами», где участие в акции «Голосуй или проиграешь» стало очень показательным для многих рок-музыкантов. После этих выборов герой рассказа Николай Дмитриевич стал очень остро воспринимать несправедливость всего происходящего, что большинство принимало как должное. Стало наступать время реализма. Он понял, что десятилетие политического азарта было на самом деле временем пустоты и блуждания, временем отстранения от настоящего. Временем тотального обмана. Герой «увидел, что за это десятилетие совершенно не занимался тем, что считал с юности делом жизни».

Это общее место того времени: не только обычная рутина, рядовые жизненные обстоятельства размалывают жизнь человека на мелочи, но в первую очередь раскрывшаяся воронка пустоты, торжество несправедливости.

Молодой человек с отличными, но нереализованными задатками футболиста попадает на «черную лестницу», где пьет горькую, тоскует, набравшись, надеется что-то еще изменить, но время ушло («На черной лестнице»). Другие спускаются в «душный подвальчик» – тошниловку «Второе дыхание», воспринимаемую как могила, и строят там суицидальные планы («Жить, жить…»). «Грань пропасти» для этих молодых людей – угроза сокращения с работы, где они «вдруг стали лишними».

Мир новых реалий агрессивен, он втягивает в себя людей, а потом исторгает. Если герой рассказа «Тоже история» потратил впустую десять лет жизни на политические сублимации, то персонаж рассказа «Жить, жить…» пребывает практически в рабстве у этих реалий: «Пять лет учился на специалиста по рекламе, пятнадцать лет проработал, и хорошо отработал». Говорили, что за рекламой – будущее, и в это будущее «по инерции, по общему плану» ринулся герой. Теперь же он отработанный материал с одной перспективой – в петлю. Потеря работы равносильна попаданию в небытие, вечным мучениям. Избавление от них, причащение «блаженной пустоте», возможно через самоубийство, ведь всё в этом мире «фигня», в том числе жена, дети, родители. Суицид – логический конец порабощения пустотным миром «новых реалий». Его Сенчин описал еще в раннем рассказе «В новых реалиях». В них у человека происходит отторжение от всего, в том числе от себя, от близких, от самой жизни. В них он натыкается на тупик, внушающий ему, что нет выхода. Жизнь катилась по пологому склону сама собой и закатилась в экзистенциальную душную и нечистую рюмочную, где либо открывается второе дыхание – либо могила. Такая вот современная достоевщина. Что тут скажешь: шанс был дан каждому. «Русская рулетка» решает всё.

Девяностые детерминировали, форматировали жизнь и будущее человека, погружали его в яму, из которой невозможно было выбраться: «Тяжелое начало девяностых Лена, тогда девочка десяти-двенадцати лет, часто переживала в памяти. Тогда голод, казалось, бродил совсем рядом с их домом и готов был ворваться. Папу сократили, он искал новое место, мама часто плакала; варили пшеничную кашу, от которой потом пекла изжога, ходили на Коломенский мясокомбинат за дешевой “некондицией”; вечера были тяжелые и тревожные, а утра нервные, почти злые. Собирая Лену в школу, мама умоляюще говорила: “Поешь там хорошо, ясно? На ужин не знаю что будет”. И тогда, наверное, в те дни, Лена и решила всерьез стать продавщицей. Но ела совсем немного – и в детстве, и сейчас к пище не испытывала жадности. Ей нравилось ощущение, что вокруг вдоволь продуктов. Они были самой надежной вещью, самой верной защитой» («Пусть этот вечер не останется…»).

Новые реалии кого-то ломали, изменяли до неузнаваемости, кого-то вообще выбрасывали за борт жизни. Они сломали успешную прежде жизнь героя того же рассказа-миниатюры «В новых реалиях» – замначальника цеха Егорова. Они, «новые реалии», нахлынули, как системный сбой в ровной и предсказуемой жизни Николая Михайловича Елтышева, когда он «проспал» и не вписался в них. С этого момента стала развертываться трагедия семьи, которая была выкорчевана с корнем.

Приход этих «новых реалий» показан и в рассказе «Дядя Вася», вошедшем в сборник «Напрямик». Странный огромный старик огородил часть двора колючей проволокой и устроил там «лесок». Ухаживал, неусыпно охранял его с прутиком от любых поползновений. Охранял внутренний лес. На груди у дяди Васи был знак заслуженного работника НКВД. Сенчин описывает эпизод, произошедший в 1985 году, когда ветераны не приняли его в свой круг, сказав, что «не твоя она, победа!». Он ответил, что тоже бил врагов, которых хватало и здесь, и после озвучил свое пророчество: «Вот увидите еще, как они поднимутся, недобитые. Они еще такое устроят! Вспомните!»