Четырнадцатая дочь

– Понятно, что стража растерзала убийц, но дело было сделано. – Взгляд герцога слегка затуманился. – И дочь Нисайи, принцесса Янзель Бореск, стала наследницей трона и последней из династии Боресков. Конечно, никто бы не позволил малолетней принцессе править. Ее перевезли в королевский замок Таруса, что стоял тогда на месте Ваграна. К ней приставили уже шесть рот стражников. Но на рассвете следующего дня в замок пробрались восемьсот эрни, завязалась короткая битва, в которой победили наши предки. Когда наступил день, принцесса выехала на площадь перед замком верхом на кобыле с белой гривой. Именно на такой лошади должна выезжать новобрачная знатного рода в первый месяц после свадьбы. Она объявила о том, что вышла замуж. И что избранником ее стал один из эрни, которому она, как наследница трона, даровала титул герцога. Ее супруг взял родовое имя жены, чтобы никто не смел кричать об узурпации власти. Так вместо королей в Керсе появились герцоги. Правда, тоже Борески.

– А местные благородные не взбунтовались? – спросил Рут. – На юную принцессу в древней Керсе у кого-то имелись виды, раз ее содержали под стражей.

– Разумеется. – Герцог улыбнулся. – Но предкам некуда было отступать. Они держались сплоченно, а их противники грызлись между собой. Решали, кто женится на принцессе, когда та станет вдовой. Эрни тем временем отворили королевскую сокровищницу и явили неслыханную щедрость керсийским магам и войскам. Так что победа – и принцесса – в конечном счете осталась за ними.

Рут немного помолчал, пытаясь представить, какой была принцесса Янзель, его далекая прапрапра… в общем, его бабка с очень многими «пра».

– А почему наследница выбрала именно нашего предка? Или у нее не было выбора?

Герцог принял серьезный вид, но уголки губ подрагивали, словно он подавлял ухмылку.

– Ну почему же? Выбор принцессе Янзель был предоставлен. Она выбрала сына того, кто убил ее брата, короля Хадрата.

– Плата за кровь.

– Именно, – сказал герцог. – А теперь хватит лирики, вернемся к нашему Яргу. В записках Олера сказано, что помимо проклятия королеве Нисайе, король Кенлок озвучил еще два проклятия. Одно касалось принца Хадрата. Король предрек ему скорую смерть. Правда, оно задержалось на пятнадцать лет…

Герцог Франц вдруг наклонился вперед, опер локоть правой руки о колено, утвердил на ладони этой руки свой подбородок. Сказал задумчиво:

– Мне тут пришло в голову… может, проклятие и не задержалось вовсе? Скорая смерть – это ведь не только та смерть, что наступает на следующий день. Это еще и быстрая смерть, то есть молниеносная. Тогда отцовское проклятие сбылось в точности. Хадрата убили ударом в шею, думаю, он умер мгновенно.

– Вряд ли король Кенлок желал именно этого, – вставил Рут.

– Будь внимательнее к словам, когда проклинаешь, – заметил герцог, выпрямляясь. – Проклятие – дело тонкое. А третье проклятие короля касалось замка Альцен. Помню, там были напыщенные слова насчет того, чтобы замок никогда больше не служил приютом человеку. Но Хадрат уехал, увозя тело отца, а перед этим убил всех его людей. Так что Альцен опустел. Олер, наш предок, пишет, что после смерти королевы Нисайи перепуганный Хадрат приказал разобрать замок по камушку. Он боялся, что кто-то из его потомков забредет в замок и стены вспомнят слова Кенлока.

Герцог откинулся назад, помолчал. Продолжил:

– Похоже, Ярг возвели там, где стоял Альцен. И дома построили из камней разрушенного замка. Село впервые упоминается в поселенских списках триста сорок один год назад, значит, крестьяне поселились там лет через двести после событий. Три с лишним столетья проклятие спало, а теперь проснулось. Почему? К тому же само проклятие простенькое и мало напоминает то, что случилось с поселянами. А камни, танцующие в воздухе и сами по себе создающие замок, сюда и вовсе не вписываются.

– Зато по крайней мере ясно, в какой замок они складываются, – медленно сказал Рут. – Альцен. И Нисайя, получается, тоже одна из наших прапрабабок…

– Как мать принцессы Янзель – да. – Герцог повернул голову, глянул на сына. – Это одна из причин, по которым эта история должна храниться в потайной комнате. А теперь, после истории с Яргом, особенно.

Рут изумился:

– А почему Энгер и другие из твоих «боевых волков» не вспомнили об этой истории? Кто-то же должен знать. У них тоже есть право доступа в потайную комнату.

– Иметь право не значит использовать его, Рут, – мягко отозвался отец. – Они – мои «боевые волки», герцогская гвардия. Это означает, что они безупречны в бою, но я не требую от них тяги к знаниям. Те эрни, что имеют интерес к буквам, обычно идут в герцогские управы. Даже ты, мой наследник, тоже получивший право доступа в потайную комнату, почему-то не спешишь им воспользоваться.

Рут попытался увильнуть:

– Неужели и впрямь за пределами Керсы об этом никто не помнит? Я знаю, многие записывают в свои книги все, даже то, какая на дворе погода. Говорят, что потомкам пригодится. А уж такое событие…

Герцог, словно бы ничего не заметив, ответил: