Чево

Конечно же, теперь было счастье. Но это было очень трудное счастье. Когда-то, в детстве, а особенно, наверное, в ранней юности — для радости не нужно было прилагать усилий. Как дыхание: оно — мне, а не я — ему. Всё, кажется, плыло навстречу, и что-то удавалось схватить, а что-то плыло дальше само по себе. Теперь каждая минута радости стала стоить мне титанического труда. То, что раньше двигалось само, теперь приходилось заводить и толкать вручную. Но странно и прекрасно — радость, достигнутая таким путем, ничуть не искажалась и не умалялась. Дотащившись через весь день до вечера, вытащив любимого человечка из-под бремени мокрых пеленок, массажей и болей в животике, я зависала над кроваткой как зачарованная. Судорожно смеялась, касаясь щекой спящего личика, а его молочно-карамельный запах, кажется, щекотал мне самое сердце.

И было только одно чувство, превосходящее по силе этот нежный дрожащий восторг. Было, оно же и осталось, чувство — страх. Вообще я утверждаю, что материнство — это что-то сродни болезни разума, измененное состояние сознания, непостижимое для непосвященных.

С первых дней жизни моего сыночка мне стало казаться, что так или иначе я его потеряю. Спрашивается — с какой стати? Но это спрашивает здоровый рассудок, может быть, исключительно мужской. Болезни, несчастные случаи, какие-то невиданные катастрофы материализовались в кошмар и начали всюду преследовать меня своими наглыми глазами. Нервы оголились: я боялась, что не смогу защитить, я боялась, что со мной самой что-нибудь случится, а он останется один, я боялась даже застрять в лифте или поскользнуться в темноте. И при этом понимала глупость своего истеризма. Но избавиться от него не могла.

Возможно, это чувство знакомо всем, особенно молодым, мамашам. Другое дело, у меня оно усугублялось страшным опытом: еще незабытой, такой неожиданной и уж совсем не объяснимой гибелью любимого мужа.

(Да-да, надо будет написать об этом статью, не забыть, нашему редактору подобные вещи нравятся.)

26

Среди прочих премудростей, которыми наградил Марка Дом на поляне, значилась так называемая техника ускоренного общения. Целью этой штуковины была возможность в предельно краткий срок не только втереться в доверие к незнакомому человеку, но и узнать этого человека как облупленного. Мимолетный диалог с прохожим на отвлеченно-бытовую тему должен был заменить, по мнению Мэтра-с-кепкой, десятилетие отсидки за одной партой плюс застенно-коммунальное проживание по соседству.

Каким именно образом это должно было происходить, лично мне до сих пор неведомо. Думаю, не одно физическое, а тем паче юридическое, лицо заложило бы душу дьяволу в ломбард, чтобы только сунуть свой нос в секрет этой уникальной техники. Им я одно могу подсказать: принцип примерно тот же, что и в сборе информации при помощи городских реалий — нужно уметь видеть в малом символ большого.