Чья земля, того и вера (СИ)

- Ты глянь, какая девушка хозяйственная! – как в тумане услышала она слова Круглова. Опустив глаза, Рита с удивлением поняла, что все еще судорожно сжимает в кулачке ремень автомата. С трудом она распрямила сведенные судорогой пальцы.

- А каково было Лаве, там, между четырех смертей, аккуратно снимать с пальцев узкие колечки?

                                                          Литерный

                                                                

 1

       Сознание медленно всплывало на поверхность из черно-багровой глубины. Литерный ощутил, что сидит на полу, и кто-то снимает с него шлем. От боли в голове перед глазами вспыхивали белые молнии, спину как будто ломом разламывали. Для начала он попробовал пошевелить ногами. Получилось. Руки. Тоже работают исправно. Значит, позвоночник цел. Последнее, что он помнил – разговор с упертой ослицей Аллочкой, отказавшейся бросить своего ненаглядного. Затем - слова проводницы, удар и темнота.

     С трудом ворочая лопающейся от боли головой и несмотря на категорические протесты свернутой шеи, он огляделся по сторонам. Широкий, сухой, освещенный бетонный тоннель уходил вдаль, плавно изгибаясь. Вокруг тихо. Немного успокоившись, капитан освидетельствовал личный состав.

     Унтер, снявший с него шлем, стоял рядом. Похоже, цел и невредим, ожидает приказов. Марго, высунув язык, развалилась посередине тоннеля, как самая обычная собаченция. Тоже вроде бы в порядке, хотя выглядит загнанной – бока так и ходят от частого дыхания. Рита сидела напротив, опершись спиной о стену. Курила, жадно затягиваясь. Голова откинута назад, на беззащитной шее бьется жилка. Да уж, довели они девчонку! На посеревшем лице ни кровинки. Остались одни тревожные, чуть раскосые карие глаза, обведенные темными кругами.

- Степа…- послышался непривычно вкрадчивый голос Наждака. – …Степ! Отдай гранату, а? Гранаточку отдай …Степочка…гранатусечку……гранатулечку…

       Обалдевший от таких нежностей военстал взглянул на долговцев. Груздь в полном ступоре стоял на одной ноге, прислоненный к стене. На его оскаленной физиономии застыла гримаса боли и решимости. Правой рукой он все еще сжимал «эфку», зацепленную кольцом за наплечный крючок. Наждак озабоченно склонился над другом, пытаясь осторожно разжать его пальцы и не выдернуть при этом чеку.

- Степа, ну…расцепи пальцы-то… – увещевал он Груздя, как добрая старая нянюшка. – Степ, взлетим же тут все сейчас…к нехорошей матери…глупо-то как получится, Степан!

       Круглов, выглядевший вполне себе огурцом, подошел к парочке своих подчиненных. Вдвоем с Колей им наконец удалось совладать с судорожно скрюченными пальцами вконец ошалевшего Груздя и забрать-таки гранату. Наждак достал аптечку и, порывшись в ней, выудил шприц.

- У него, оказывается, клаустрофобия. – Ритка заметила, с каким интересом Литерный наблюдает за этой трогательной сценой. – Степа про нее и понятия не имел. Удивительно, что он совсем не спятил в этом каземате.

- Удивительно, что мы все там не спятили. А самое неправдоподобное – что мы оттуда живыми выбрались. Хотя я и не помню – как. Хорош командир, нечего сказать.

- Аллочка…- судя по голосу, очухавшийся Штеф не верил, что он еще жив. И, что немаловажно, имеет счастье лицезреть свою не менее живую зазнобу. Зазноба хлопотала вокруг него, как заботливая наседка, начисто заслонив Стаса от нескромных взоров своим могучим бюстом. Рядом уже валялся пустой шприц-тюбик. Штеф пригубил воды из фляги, голос его окреп. – Ну, и какой у нас теперь счет, счастье мое?

- Семь – пять. – Нарочито небрежным тоном ответила Лава. И огорченно добавила: - Все еще в твою пользу.

- Значит, мне можно еще два раза помереть. - Улыбнулся Штеф, закрывая глаза и отдаваясь на милость своей спасительницы.

     «Вот ведь клоуны, устроили товарищеский матч – кто кого больше раз с того света вынет!» -  покачав головой, Литерный попробовал встать, держась на стену. Ничего не вышло – свернутый позвоночник наотрез отказывался подпирать немаленькую тушу капитана, к тому же одетую в девятикилограммовый бронекостюм.

- Аптечку дай…- попросил он бросившегося на помощь Унтера.

     Выбрав шприц с обезболивающим, он, поморщившись, всадил иглу себе в бедро. Откинулся к стене, закурил, прикрыл глаза. Чертовски приятно чувствовать, как отступает грызущая, беспощадная боль. Но долго рассиживаться нельзя. Устраиваться отдыхать будем,  лишь удалившись на безопасное расстояние от этой проклятой двери.

- Ну что, скауты, труба – зовет! – кряхтя, как девяностолетний дед, он поднялся на ноги. Прищурив от боли глаза, выпрямил спину. Задумчиво посмотрел на рюкзак, стоявший у стены.

- Я возьму, командир. – Унтер уже рядом, протягивает Литерному его автомат.

- Обалдеть! Даже вверенное казенное имущество не посеяли! – удивился капитан.

     Опираясь о стены,  кряхтя от усталости и шипя от боли, бойцы поднялись с бетонного пола и двинулись в путь. Рюкзак Груздя тащил Наждак, самого Степу волок Круглов. Лава без видимых усилий несла поклажу Штефа. Впереди степенно цокала когтями Марго.