Чикаго, 11

Только и всего. Если не считать, что ее красота и прямота произвели на него сильное впечатление, ему стало любопытно, что такая девушка, как Алтея, делает в банде немытых радикалов с дикими взглядами. Так любопытно, что он свистнул проезжавшему мимо такси и потратил доллар и двадцать центов, чтобы последовать за «черным вороном» до полицейского участка на Саут-Стейт-стрит. Только после того как Алтея и ее соратники были занесены в протокол и им предъявили обвинение в хулиганском поведении и вторжение в частное владение, а ему удалось убедить ее, что он не адвокат, навязывающий свои услуги лицам, пострадавшим от несчастных случаев, и что он не заинтересован в той части анатомии, которую она помимо своей воли так очаровательно продемонстрировала, она согласилась на то, чтобы он стал ее юридическим консультантом. И после того как он устроил все так, чтобы ее и ее друзей-демонстрантов освободили под залог, прежний мир перестал для него существовать и он вступил в совершенно иной, чуждый для него мир.

За те несколько недель, которые за этим последовали, Алтея позволяла ему водить себя на обед и на скачки в Арлингтонский парк, на танцы, посмотреть «Анну Каренину» в театре Гудмана и Гертруду Берг в «Господи, небо падает!».

Адамовский поморщился при воспоминании. Ко всему прочему он ходил с ней на очень шумную демонстрацию под лозунгом «Матери США — за мир!», чувствуя себя чертовым идиотом, а не американцем польского происхождения, из последних сил надеясь, что ни один из его клиентов или друзей-офицеров из резерва военно-воздушных сил США не увидят его.

К концу второй недели он так в нее втрескался, что не мог отличить гражданское правонарушение от новации, особенно пока Алтея держала его на расстоянии, не решив еще, какие чувства она к нему испытывает.

Однако это продлилось не долго. Все решилось на третью неделю его ухаживаний. К тому времени они уже целовались на прощанье, и Алтея получала удовольствие от этих поцелуев не меньше его и, как и он, старалась подольше оттянуть момент расставания у своей двери.

А катализатором их связи стало ее участие в широкомасштабной акции протеста в виде сидячей забастовки против нечестной практики найма рабочих в местной цепи булочных, которая происходила в офисе, где этот найм осуществлялся. Юридически это считалось незаконным вторжением на частную территорию. Алтея и ее товарищи-демонстранты наверняка попали бы в тюрьму, если бы он не подоспел (поскольку апелляция была отклонена судом) и не нашел прецедента, свидетельствующего о том, что закон, на основании которого выдвигалось обвинение, относится лишь к незанятому и огороженному забором участку земли.

В ту ночь Алтея позволила отвезти себя на ужин в курортный зал, чтобы отпраздновать победу. И после того как они превосходно поужинали, запивая вкусную еду полдюжиной порций чудесного вина, он отвез ее домой, и Алтея пригласила его пропустить стаканчик на ночь. Так оно и шло одно за другим, в результате чего они проснулись в ее квартире после полудня на следующий день, но даже тогда вставать с постели им не хотелось. Потом, когда они в конце концов оделись, несмотря на то, что Алтея упорствовала, говоря, что в этом нет никакой необходимости, он настоял на поездке в Вальпараисо, где они и поженились в грязной конторе над бассейном, исходя из необходимости пролетарской справедливости. И с тех пор живут более или менее счастливо.

После того как ему удалось к собственному удовлетворению настроить картинку на экране переносного телевизора, Адамовский смешал пару свежих напитков — для себя и для Алтеи, отнес их ванную комнату и заменил там пустой стакан, стоящий на краю ванной, новым.

— Я думал, ты уже почти готова. Тебе привет из дома правительства и лично от Улисса С. Гранта [Улисс Симпсон Грант (1822 — 1885) — президент США].

— Спасибо и тебе и генералу, дорогой, — улыбнулась сидящая в ванне девушка.

Адамовский поцеловал ее в подставленные губы, потом уселся на закрытый крышкой унитаз, как всегда восхищаясь тому (когда Алтея оставалась обнаженной), как точно Господь всемогущий или мать-природа умудрились упаковать такую красоту, огонь, женственность и чувство социальной справедливости в такую хорошо распределенную сотню фунтов человеческой плоти.

— Что ты делаешь? — спросила она у него.

— Смотрю бейсбольный матч.

— Нравится?

— Видел и получше. А ты собираешься просидеть тут весь день?

— Возможно.

— Смотри, станешь русалкой.

— А ты что, русалок не любишь?

— Я просто с ума схожу от русалок!

Одной рукой Алтея продолжала обливать себя водой, а другой взяла принесенный стакан:

— Можно вам задать личный вопрос, мистер?

— Почему бы нет?

— Сколько времени прошло с тех пор, когда я говорила тебе, как сильно я тебя люблю?

Адамовский поразмыслил над ответом:

— Ну, это наводящий вопрос. И я не думаю, что суд примет его. Но если не для протокола, я полагаю, можно сказать без страха за последующие противоречия, что это было около двух часов тому назад. Сразу после того, как мы решили отказаться от завтрака.