Чикатило. Явление зверя

— А ты как думал? — повернулся к нему водитель, доставая новую сигарету. — Группа, факт. Только не преступная уже, а вражеская, понял? Иностранцы, диверсанты, суки. Прячутся где-то и подкарауливают ребятню возле лесополосы, бля. Особенно тех, кто без родителей. Конфеткой там поманят или щенка станут предлагать.

Водитель заметил подошедшего Чикатило, протянул руку.

— О, Романыч! Здорово! А ты шо думаешь?

Тот пожал протянутую руку, спросил на всякий случай:

— Про шо?

— Да про убийства малых в лесополосах. Вон пацана повезли, видал? — кивнул мужчина вслед похоронной процессии. — В закрытом гробу.

Все заинтересованно посмотрели на подошедшего. Чикатило проводил глазами уже далеко уехавший грузовик и идущих за ним родственников, вдруг стал словно меньше ростом, пожал плечами.

— Не знаю… Может, и диверсанты… Партизаны какие-то…

— Но вот, допустим, я ребенок — зачем я пойду с чужим человеком в лес? — кипятился тем временем инженер.

— Романыч, ты вроде ж в школе работал, как там, разве детей не учат, что с кем попало ходить не нужно? — снова спросил у Чикатило водитель.

— Конечно, учат, — на этот раз уверенно ответил тот, но тут же добавил: — А если человек добрый?

— Кстати! — вдруг, будто припомнив, повысил голос бухгалтер. — Мне же зять утром только рассказал, у них есть подозреваемый!

— У кого — у них? — спросил инженер.

— Зять в милиции работает, — начал объяснять бухгалтер. — Интернат для дуриков знаете? Ну так вот, парень, обычный, учился в этом интернате — и вдруг признался, что это он мальца за станцией ножом запырял.

Чикатило с интересом слушал, подавшись вперед и буквально впившись глазами в старичка-бухгалтера.

— Погоди, Дмитрич, у тебя ж зять водила, мы вместе на курсах были, — перебил говорившего водитель.

Бухгалтер кивнул.

— Так он теперь в милиции водителем и работает. На «бобике». Он этого парня с интерната возил на место, ну, где убийство.

— Зачем? — заинтересованно спросил Чикатило.

— На следственный эксперимент, — важно пояснил старичок. — Чтобы тот показал, где и как убивал. В милиции всегда следственные эксперименты проводят.

— Ну и шо, показал? — снова спросил Чикатило.

— А как же. Все указал — где тело лежало, куда удочки сломанные сунул… — бухгалтер для достоверности даже сделал какие-то движения руками.

— От же ж сука, бля! Тварь паскудная! — взорвался водитель. — Удочки он указал… Ребенка ножом! Ну как можно?! Своими бы руками удавил пидораса! — он повернулся к Чикатило, ища поддержку: — Верно я говорю, Романыч?

— Конечно, — уверенно кивнул тот. — Детей трогать нельзя. Они — наше будущее. И удочки жалко… У меня такие в детстве были. Ладно, мужики, я пошел, работа ждет.

Чикатило пошел к проходной. Разговор у ворот продолжился уже без него.

* * *

Вечером того же дня в кабинете, выделенном в ростовском УВД для московской группы, собрались Кесаев, Горюнов и остальные варяги, как их называли в управлении. Обсуждали сложившуюся ситуацию и планы на будущее.

— Итак, товарищи… — Кесаев прохаживался по кабинету мягкой походкой хищника. — Уже можно подводить какие-то итоги нашей работы, но итоги эти, мягко говоря, невыразительные.

— Что вы имеете в виду, Тимур Русланович? — не понял Горюнов. — По-моему, мы очень здорово продвинулись, в первую очередь благодаря местным товарищам. Эти два друга-с-перепуга, Шеин и Жарков, поют как соловьи, один заливистее второго…

— Товарищ майор! — внезапно рассердился следователь. — Смените-ка тон. Мы тут не анекдоты в курилке травим!

Наступила тишина. Кесаев в упор посмотрел на Горюнова, тот не выдержал, неловко улыбнулся, отвел глаза.

— Тимур Русланович, а в чем вы сомневаетесь? — подал голос один из московских оперов.

— Не знаю… — после долгой паузы ответил мужчина. — Но интуиция подсказывает, что тут все ой как непросто. Поэтому от намеченного плана действий мы пока отказываться не будем.

Он снова прошелся по кабинету — от окна к двери и обратно — и спросил у другого опера:

— Игорь, что там по запрошенным делам?

— Они в архиве, товарищ полковник. Начальник архива сказал, что у них свободных людей нет и мы должны выделить человека для работы.

Кесаев кивнул.

— Понятно. Будет им человек.

* * *

Усталые Витвицкий и Овсянникова шли по коридору, негромко переговариваясь.

— Я бы кофе сейчас выпила. Большую чашку… — сказала Овсянникова, украдкой бросив взгляд на своего спутника.

Витвицкий молчал, по-прежнему пребывая в себе, в своих мыслях. Девушка поняла это, переключилась на деловой тон:

— Что мы будем делать дальше?

— А вы что думаете? — откликнулся Витвицкий.

— Если честно, у меня теперь нет сомнений, я уже говорила, — устало сказала девушка. — Я только хочу понять — зачем? Этот Шеин, он же не злой, он просто глупый и сильный. Может на танцах подраться или калитку сломать, но чтобы ребенка ножом, да еще вот так…

— Я изложу свои соображения в аналитической записке, — твердо сказал Витвицкий. — Здесь масса нестыковок.

— Да какие нестыковки, господи! Он же сам признался… — воскликнула Овсянникова.

Распахнулась дверь, в коридор выглянул заместитель Ковалева Липягин. Он явно услышал голос старшего лейтенанта.