Чикатило. Явление зверя

— Виталий… — с материнской заботой в голосе сказала она. — Вы не реагируйте так, это все немножко не на самом деле. Ну, вы же психолог, должны понимать… Небольшое давление…

— Ага, небольшое, — усмехнулся стоящий рядом Горюнов. — Как в гестапо.

Витвицкий поймал взгляд Горюнова. Тот все утро вел себя как обычно, будто между ними не было ночного разговора. Но сейчас в глазах майора была насмешка, и Витвицкому показалось, что она адресована больше ему, нежели ушедшему Липягину. Виталий Иннокентьевич окаменел лицом.

— Спасибо за разъяснение, товарищ старший лейтенант. Без него бы я не обошелся, — холодно ответил он, даже не взглянув на Овсянникову, и вышел следом за Липягиным и директрисой.

В глазах Ирины сверкнула обида. Она перевела растерянный взгляд с Витвицкого на Горюнова. Тот снова пожал плечами, но на этот раз с несколько саркастической улыбкой, словно говоря: я тут вообще ни при чем. И покинул вестибюль.

Расстроенная и озадаченная Овсянникова осталась наедине с портретами членов политбюро и бюстом вождя мирового пролетариата.

* * *

Ковалев постучал, не услышал ответа и, приоткрыв дверь, заглянул в комнату с крашенными светлой краской стенами. В небольшом кабинете никого не было. У стены стоял казенный шкаф, у окна — стол, рядом примостилась пара стульев. И никого. Ковалев переступил порог, прикрыл за собой дверь и позвал:

— Товарищи эксперты, есть тут кто?

На голос из лаборатории вышла женщина лет сорока со строгим лицом, в белом халате и медицинских перчатках. Кажется, она была настроена дать решительную выволочку визитеру, что без спросу вламывается к ней в кабинет, но при виде мужчины вдруг улыбнулась.

— Александр Семенович, день добрый, — она стянула перчатки и прошла к столу.

— Здравствуй, Раечка, — Ковалев по-свойски плюхнулся на стул напротив эксперта. — А насколько этот день добрый, зависит от того, что ты мне расскажешь.

— Расскажу. Есть результаты по твоим душегубам, — Раиса придвинула к себе пачку заключений, что лежали на краю стола, и принялась деловито перебирать бумаги. — У двоих первая группа, у одного четвертая.

От этой новости полковник подался вперед.

— Так-так. У кого четвертая?

Раиса вытянула из стопки несколько заключений.

— Вот. У Тарасюка четвертая положительная.

Эксперт протянула заключения Ковалеву. Тот расплылся в улыбке, достойной чеширского кота.

— Что, совпало? — усмехнулась Раиса.

— На все сто, — бодро отозвался Ковалев. — Раечка, ты прелесть!

* * *

По пустому коридору школы-интерната звонко цокали каблучки. Молодая учительница Нина Викторовна буквально бежала, торопясь выполнить поручение. В интернате она работала, что называется, без году неделю, и явление сотрудников милиции, ведущих себя максимально недружелюбно, здорово напугало девушку. Милиционеры в ее юном еще понимании были сродни большому и доброму дяде Степе из стихотворений Михалкова, а тут…

Нина Викторовна остановилась у двери класса, выдохнула и, поспешно постучав, решительно заглянула внутрь:

— Нелли Егоровна! Вас срочно в учительскую!

— Нина Викторовна, у меня урок. Что случилось?

— Виктория Петровна сказала… — молодая учительница почувствовала, что от волнения ей не хватает слов, будто она пришла на первый свой урок. — Там из милиции… Из Москвы! Срочно!

Ее коллега недовольно поджала губы:

— Дети, я сейчас. Не шумите. Делаем упражнение двадцать шесть.

Из кабинета она вышла с крайне недовольным лицом. Милиция могла и подождать до перемены, а не сдергивать учителя с урока. Что там у них такого могло случиться, не убили же кого-то в самом деле?

Пока шли в учительскую, она поинтересовалась, что стряслось, у молодой коллеги, но внятного ответа не получила.

Нелли Егоровна вошла в учительскую, собираясь в первую очередь высказать начальству все, что думает, но начальства на месте не оказалось. За столом с важным видом сидел Липягин. За соседним — Горюнов, у окна устроился Витвицкий, Овсянникова присела на стул у двери.

— Входите, садитесь, — разрешил Липягин.

— Здравствуйте! — решительно начала Нелли Егоровна. — У меня урок, до перемены двадцать минут. Может быть, товарищи, мы отложим нашу беседу…

— Сядьте, — Липягин резко поднялся из-за стола и взглядом буквально придавил учительницу. — Вас вызвали не для какой-то там беседы. Я — старший следователь майор Липягин. Это мои коллеги из Москвы. Вы что думаете, у нас дел других нет, кроме как с вами беседовать?

Нелли Егоровна растеряла всю свою решительность и оторопело смотрела на майора. С ней так не разговаривал никто: ни родители, ни коллеги. Даже начальство относилось с уважением, а тут…

— Не слышу ответа? — рыкнул Липягин.

— Я… — пробормотала женщина и снова запнулась.

— Сядьте!

Учительница села.

— Отвечайте на вопросы быстро и четко, нам еще ваших сослуживец допрашивать, — чуть смягчился Липягин. — Итак: сколько раз Шеин, Жарков, Тарасюк во время учебы проявляли агрессию по отношению к сверстникам? Кого из воспитанников младших классов обижали? Издевались? Били? Факты сексуального насилия были? Мужеложство? Может быть, в извращенной форме?

— Мужеложство?.. — побледнела Нелли Егоровна.