Чикатило. Зверь в клетке

– А я выпью, – хмыкнул Горюнов, взял стакан, дунул, чтобы избавиться от пыли, которая могла в нем осесть, налил на два пальца, посмотрел через коньяк на Витвицкого. – Радуетесь своей сегодняшней победе над начальственной непробиваемостью?

Тот покачал головой:

– Нет. То, что батайские убийства совершил не наш потрошитель, для меня было очевидно. Признание этого факта руководством к поимке преступника нас не приближает. Меня сейчас куда больше занимает другой вопрос.

Горюнов покрутил стакан с коньяком в руке.

– Какой же?

– Если батайские убийства не наши, выходит, что наш потрошитель до убийства мальчика не убивал около года.

– Вас интересует, почему он не убивал? – спросил Горюнов.

– Да. А еще больше, почему он начал убивать снова.

Горюнов сделал глоток, поставил стакан, вытер усы.

– Вы задаете верные вопросы, Виталий Иннокентьевич. Только двигаетесь в одном направлении, не оглядываясь по сторонам.

– Это плохо? – нахмурился Витвицкий.

– Как знать. – Горюнов пожал плечами, допил коньяк. – Вот вы не задумывались, например, почему Брагин так резко переменил свое отношение к вашей версии?

– Может быть, потому, что он все же неглупый человек, а я был убедителен?

Горюнов невесело рассмеялся.

– Это он вам так сказал? Да нет, Виталий Иннокентьевич, он все же человек неумный, и, если упрется, никакие аргументы его не убедят.

– Не понимаю, к чему вы клоните.

– Брагин свое отношение к вам поменял исключительно внешне, ему так начальство приказало, – веско сказал Горюнов. – А внутри он вас ненавидит, потому как вы его прилюдно унизили. Ну вы же психолог. Ковалева вон в свое время насквозь прорентгенили, а тут… Или личное отношение и дружеская улыбка вам глаза застят?

Витвицкий вздохнул, подошел к окну, заложил руки за спину.

– Между психологией и интригой, Олег Николаевич, большая разница, – сказал он после паузы. – В основе психологии – факты. А вы опять затеваете какую-то непонятную игру.

– Никакой игры, Виталий Иннокентьевич. Только факты, – улыбнулся Горюнов, достал из внутреннего кармана пиджака удостоверение в красной обложке, протянул Витвицкому.

Витвицкий открыл корочки, прочитал вслух: – Комитет государственной безопасности СССР. Горюнов Олег Николаевич, майор, – после чего вернул удостоверение Горюнову, посмотрел на него выжидательно. – И давно вы в Комитете?

– Вы же не думали, что Государственная безопасность пустит дело такого масштаба на самотек. Нужен был контроль. Нужен был куратор. Вот он, перед вами, – Горюнов чуть театрально склонил голову.

Витвицкий сглотнул, посмотрел на бутылку.

– Так что, Виталий Иннокентьевич, выпьете? – поинтересовался Горюнов.

Витвицкий кивнул, принял у Горюнова стакан с коньяком, тихо спросил:

– Почему же вы решили рассказать мне об этом теперь?

– Потому же, почему дал полный расклад по твоей версии в Москву. Потому что Брагин – паршивое назначение, на которое я не могу повлиять. А твоя позиция мне кажется перспективной.

Витвицкий вертел стакан с коньяком, обдумывая услышанное, затем сел, отставил коньяк, посмотрел на Горюнова.

– И что дальше?

– Работать будем, что же еще, – усмехнулся тот, наливая себе.

Спустя час на столе стояла практически пустая бутылка и два стакана, в одном из которых янтарно поблескивал так и не выпитый Витвицким коньяк. Горюнов, прощаясь, сказал:

– На всякий случай: об этом нашем разговоре знать никому не стоит.

– Я понимаю, – кивнул Витвицкий.

– И не раскисай, капитан. Непробиваемой глупости кругом полно. Просто помни, что ты не один против всех, и не трать силы впустую.

Горюнов протянул Витвицкому руку. Капитан искренне ответил на рукопожатие.

– Олег Николаевич, я хотел… То есть я должен…

– А вот извиняться передо мной не надо, – Горюнов хлопнул Витвицкого по плечу.

– Спасибо.

– Бывай, капитан. Но не расслабляйся. Брагин просто так тебе это не оставит, помяни мое слово.

Горюнов вышел. Витвицкий закрыл за ним дверь, вернулся к столу, взял свой стакан с так и не выпитым коньяком, походил с ним от стола к окну и обратно, о чем-то напряженно размышляя. Спохватившись, пошел в ванную комнату, вылил коньяк в раковину и тщательно вымыл стакан.

* * *

Овсянникова приехала в Батайск к десяти и в начале одиннадцатого уже была в кабинете старшего лейтенанта Куликова, который вел дело.

– Ирина Алексеевна, доброе утро. Все знаю. Уже звонили, сказали, что дело вы у нас не заберете. Но я рад вашему участию, – улыбнулся грузный Куликов, поднимаясь из-за стола.

– Попробуем поработать вместе, – кивнула Овсянникова. – Что нового?

Куликов указал на стул напротив, сел, развернул к Овсянниковой раскрытую папку с делом.

– Ничего особенного. Свидетельские показания товарищей из лесхоза, которые нашли тело. Еще пришел развернутый отчет по трупу.

Овсянникова взяла отпечатанный на машинке отчет экспертов, пробежала глазами.

– По характеру ножевых вы и так все знаете, – продолжил Куликов. – Девушку убили в другом месте. Тело привезли и выбросили несколько дней назад. Из интересного, обратите внимание, на теле и остатках одежды обнаружены следы краски бежевого цвета и волокна овечьей шерсти.