Чингисиана. Свод свидетельств современников

По нашему мнению, установление, таким образом, года создания имеет важное значение для комплексного решения указанных выше трех других проблем. Что же касается не подкрепленных историческими документами гипотез о других годах создания памятника (1240-й, 1252-й и т. д.), то они ведут к подтверждению целостности его содержания и закреплению авторства за каким-ли-бо одним человеком. Иначе говоря, авторы этих гипотез (каждый по-своему), прослеживая отраженный в памятнике ход событий, проводят под ним черту последним годом Мыши, который, по их мнению, завершал череду этих событий; кроме того, они «выдвигают» в авторы памятника кого-либо из просвещенных людей, живших в соответствующий период времени. Думается, однако, что, сосредоточиваясь лишь на одной «подсказке» («год Мыши»), которую дал потомкам автор (или авторы) памятника в его колофоне, и оставляя без внимания остальные три, эти ученые методологически не правы. В конце концов, следует либо учитывать все сведения колофона, либо вовсе не обращать на них внимания. Но последнее — непозволительная роскошь для исследователя.

Признание годом составления основной части «Сокровенного сказания монголов» 1228 год дает возможность положительного решения второй из четырех вышеуказанных проблем: о названии и структуре памятника.

Что касается названия, прежде всего следует установить, являются ли его китайское название «Юань-чао миши» и его дословный монгольский перевод — «Монголын нууц товчоо» действительными названиями памятника. Немаловажен и вопрос о том, кто, когда и в каком значении понимал слово «нууц» (тайный). Как указывалось выше, история Угэдэй-хана, начинающаяся с 269-го параграфа памятника, была написана и добавлена в него позднее (ССМ, 2001,230). Однако следует тщательно рассмотреть структуру и основной части памятника (ССМ, 2001, 15—230).

Поскольку первые слова, с которых начинается памятник («Прародители Чингисхана»), были отделены от последующего текста и вынесены вверх в виде заголовка, появилась гипотеза, по которой эти слова и являются первым действительным заглавием памятника. Однако подобное «выделение строки», встречающееся еще в «Чингисовом камне» (1219 г.) и других древнемонгольских письменных памятниках, может обозначать и выражение особого почитания великих предков. Но прежде чем продолжать разговор о заглавии памятника, отметим следующее: тщательный анализ памятника показывает, что он состоит из трех частей, стилистически заметно отличающихся друг от друга. Профессором И. Иринчином[31] выделены следующие три основных части памятника:

1-я часть — «Родословие Чингисхана» (параграфы 1—59);

2-я часть — «История» (История Чингисхана, или Золотая история) (параграфы 60 — 268);

3-я часть — «История» (История Угэдэй-хана) (268–282).

Если считать 1228 год годом завершения первых двух частей памятника, то следует признать, что позднее он был дополнен «Историей Угэдэй-хана». Все это соответствует существующей традиции составления биографий монгольских ханов — прижизненных и посмертных. Начало биографии Чингисхана также было положено при его жизни, а закончена она была на следующий год после его смерти, т. е. в 1228 году. И есть все основания считать заглавием параграфов 60—268-го памятника слова «История Чингисхана» или «Золотая история», как назвал историю «золотого рода» Чингисхана Лубсан Данзан. Что же касается первой части (параграфы 1—59) памятника, в которой была зафиксирована письменно ранее передаваемая изустно история предков Чингисхана, то слова «Прародители Чингисхана», начинающие повествование и выделенные в отдельную строку, могли являться и заглавием этой части памятника.

Таким образом, можно предположить, что китайские компиляторы — авторы «минского ксилографического издания» памятника, — создавая учебное пособие (словарь) для своих соотечественников, изучающих монгольский язык, объединили три произведения, непосредственно связанные между собой, и дали им единое заглавие «Юнь-чао ми-ши», соответствующее монгольскому «Монголын нууц товчоо» или русскому «Сокровенное сказание монголов». Думается, что не по воле самих монголов, но все тех же китайских компиляторов, в руки которых попали столь важные документы, доселе столь тщательно скрывавшиеся от них, «Сказание» превратилось в «тайное» (секретное, сокровенное).