Чингисхан

– Не родились ли вы из одного и того же чрева, не поднялись ли вы от одного и того же лона? Если вы оскорбите свою мать, которая носила вас под сердцем, то душа ее охладеет к вам, никогда того не исправить. Если вы огорчите свою мать, из чрева которой родились, то скорби ее никогда уж не развеять. Государь, ваш родитель, вот как созидал всенародное царство: черной головы своей не щадил, черную кровь свою щедро лил, черным очам своим мигнуть не давал, сплюснутых ушей своих на подушку не клал – рукав клал вместо подушки, полу подстилал; слюной своей жажду утолял, десной между зубов голод унимал, со лба его пот лил до самых подошв, а от подошв до лба поднимался.

Кохо-Цос говорил страстно и горячо, а Чингисхан сидел молча. И вот верный нукер закончил свою речь, и повисла тяжелая пауза. Все ждали, что скажет каган.

Наконец обратился к сыновьям Чингисхан, но речь его прозвучала на удивление спокойно:

– Как смеете вы подобным образом отзываться о Джучи! Не Джучи ли старший из моих царевичей? Впредь не смейте произносить подобных слов!

Однако Чагатай понял, как сильно он разозлил отца, и примирительно заговорил:

– Никто не оспаривает ведь ни заслуг Джучи, ни его достоинств, но ведь и то сказать: за убийство на словах не полагается тяжкого наказания, точно так же как за причинение смерти языком с живого человека кожи не дерут. Ведь оба мы с Джучи старшие сыновья. Вот и будем мы парою служить батюшке-государю. И пусть каждый из нас руку по самое плечо отхватит тому, кто будет фальшивить, пусть ногу по жилам отхватит по самую голень тому, кто отставать станет. Угэдэй у нас великодушен, Угэдэя бы и наречь. Добро быть Угэдэю при особе батюшки-государя, добро государю и отцу преподать ему наставление о Великой темной шапке!

На эти слова Чингисхан заметил:

– А ты, Джучи, что скажешь?

Джучи, понимая, что сомнение в том, что он родной сын Чингисхана, не позволит ему править монголами, вынужден был согласиться с братом:

– Чагатай уж сказал. Будем служить парой с Чагатаем. Высказываемся за Угэдэя!

Так и было решено – наследником кагана стал Угэдэй, его третий сын.

Чингисхан понимал, что соперничество между его сыновьями слишком велико. Помнил он, каким сам был в молодости, как убил своего единокровного брата, не желая признать его главой маленького клана. Как потом расправился со своим названым братом… И он произнес:

– К чему же непременно парой? Мать-земля велика. Много на ней рек и вод. Скажите лучше – будем отдельно друг от друга править иноземными народами, широко раздвинув отдельные кочевья. Да смотрите же вы оба, Джучи с Чагатаем, крепко держитесь только что данного друг другу слова! Не давайте подданным своим поводов для насмешек или холопам – для пересудов. …Авось не сойдете с пути правого!

Так сказав, он, наконец, обратился к молчавшему Угэдэю:

– А ты, Угэдэй, что скажешь? Говори-ка!

Угэдэй явно был смущен внезапно свалившимся на него назначением.

– Как мне ответить, что я не в силах? Про себя-то я могу сказать, что постараюсь осилить. А что, как после меня народятся такие потомки, что, как говорится «хоть ты их травушкой-муравушкой оберни – коровы есть не станут, хоть салом обложи – собаки есть не станут!» Не выйдет ли тогда дело по пословице: «Лося-сохатого пропустил, а за мышью погнался!» Что еще мне сказать? Да только всего я и могу сказать!

– Вот это дело говорит Угэдэй, – усмехнулся Чингисхан. – Ну а ты, Толуй, что скажешь? Говори!

Самый младший сын Толуй отвечал:

– А я пребуду возле того из старших братьев, которого наречет хан-отец. Я буду напоминать ему то, что он позабыл, буду будить его, если он заспится. Буду эхом его, буду плетью для его рыжего коня. Повиновением не замедлю, порядка не нарушу. В дальних ли походах, в коротких ли стычках, а послужу!

Чингисхан одобрил его слова и повелел:

– Хасаровым наследием да ведает один из его наследников. Один же да ведает наследием Алчидая, один – и наследием Отчигина, один же – и наследием Бельгутая [103]. В таковом-то разумении я и мое наследие поручаю одному. Мое повеление – неизменно. И если оное не станете как-нибудь перекраивать, то ни в чем не ошибетесь и ничего никогда не потеряете. А уж если у Угэдэя народятся такие потомки, что «хоть травушкой-муравушкой оберни – коровы есть не станут, хоть салом окрути – собаки есть не станут», то среди моих-то потомков ужели так-таки ни одного доброго и не родится?

Великий Аурух и Каракорум

«Сокровенное сказание» говорит: «Вслед затем, в год Зайца (1219), Чингисхан через Арайский перевал пошел войною на Сартаульский народ. С собою в этот поход он взял из ханш Хулан-хатуну, а управление Великим Аурухом возложил на младшего брата, Отчигин-нойона».

Рассказчик употребляет термин «Великий Аурух» как что-то понятное всем, привычное. Так называлась главная ставка Чингисхана, Великий Юрт, Базовый лагерь.