Чингисхан

Итак, Чингисхан приказал разыскать в Китае этого святого человека, чья слава дошла до глухих монгольских степей. Тот, кто стал «властелином мира», по выражению Джувейни, может быть, хотел теперь завоевать другие области, кроме тех, которые можно покорить мечом?

ПУТЕШЕСТВИЕ ЧАН ЧУНЯ

Старому китайскому монаху было семьдесят два года, когда он получил послание хана. Несмотря на свою старость он решил предпринять это длинное путешествие, которое должно было привести его к летучему Двору монгольского монарха. Решение достаточно поразительное, так как он шел навстречу желаниям завоевателя его собственной страны, того, кто был виноват во множестве разрушений, произошедших всего несколько лет тому назад. Когда посланцы хана предложили ему совершить это путешествие в повозке, рядом с другими повозками, перевозящими женщин, предназначенных для увеселения Двора кочевников, Чан Чунь, говорят, был глубоко возмущен. Без сомнения, в нем оставалось еще нечто очень важное от конфуцианской философии, чтобы осмелиться открыто восстать против того, что ученый может быть поставлен на одну доску с женщинами!

Итак, в марте 1221 года Чан Чунь покинул район Пекина, чтобы медленно прокладывая путь по следам, оставленным последними зимними ураганами, попасть в места, становящиеся все более и более бесплодными. Даосского монаха сопровождал один из его учеников, тщательно записывавший все мелкие и крупные события, которыми было отмечено их долгое странствие через Верхнюю Азию. Не в первый раз китайские путешественники проезжали через эту область. В 138 году Чжан Кьян уже встречал этих «варваров» — юэчжи — к северу от Амударьи, во время путешествия, приведшего его в Согдиану и Фергану. Буддистские монахи также бывали в Индии между IV и XI веками; сохранились дорожные записки Фа Сяня (около 414 года) и Сюань-цзана («Записки о странах Запада»), написанные в середине VII века. Затем, во времена династии Тан, императорские чиновники Су Каньсу и Сун Гуан представили доклады о Джунгарии и Туркестане и о народностях рузгенов и киданей.

Составленный его последователем Ли Цзичаном рассказ Чан Чуня «Дальнее странствование на Запад» представляет собой точное описание путешествия, во многом совпадающее с записками, оставленными европейцами, например, Виллемом де Рубруком и Сен-Кантеном. Этот рассказ воспроизводит изумление образованного человека, покинувшего Пекин и едущего на встречу с величайшим «варварским» государем обитаемого мира.

В конце апреля 1221 года, в последние дни зимы, Чан Чунь прибыл на берега реки Халхи, туда, где находился стан Темугэ, внука великого хана: «Лед начинал таять и новая трава показалась из земли. Праздновали свадьбу, и многие монгольские вожди только что приехали и привезли кобылье молоко. Мы увидели много сотен повозок черного цвета и выстроенные в ряд войлочные юрты. На седьмой день учитель Чан Чунь был представлен принцу, который попросил у него способы продления жизни».

Чан Чунь не был приглашен на свадьбу, происходившую внутри лагеря кочевников, но Темугэ передал даосскому монаху сотню лошадей и волов, чтобы обеспечить одновременно продвижение и питание обоза — до афганских пределов, где находился тогда великий хан. Отметим, что путешественник не пошел по Шелковому пути, который был кратчайшей дорогой, — чтобы отправиться из Пекина на берега Амударьи. От Люоана (или Лояна), колыбели китайской культуры, Шелковый путь шел двумя маршрутами: один проходил к северу от Такла-Макан, другой — к югу, через Хотан и Яркенд. Но Чан Чунь, избегая идти этими путями, поднялся очень далеко к северу, через Монголию и Джунгарию. Этот значительный крюк поднимает вопрос о полноте проявлений независимости Си-Ся и о реальности контроля монголов в западном Китае: империя Си-Ся, ставшая вассалом Чингисхана после многих конфликтов (с 1205 по 1209 год), на самом деле отказывалась поставлять кавалерийский контингент.

Пройдя вдоль левого берега реки Керулен, Чан Чунь продвигается, таким образом, на запад, по направлению к верховьям Орхона. В середине лета он оказывается в императорской Орде, где жены и наложницы Чингисхана живут в ожидании возвращения их властелина. Бортэ принимает даосского монаха, угощает его кумысом и различными «белыми яствами». Принцессы, китайские и тангутские, прислали ему также теплые одежды, хотя стояла летняя жара, и различные подарки. Чан Чунь отмечает, что стан кочевников состоит из многих сотен войлочных шатров, паланкинов и «палаток», более или менее постоянных.

В конце июля монах снова отправляется в путь; по дороге он замечает груды камней: «Вершины гор были еще покрыты снегом. У их подножия часто виднелись tumuli. Сверху мы иногда замечали следы жертвоприношений духам гор». Чан Чунь проезжает недалеко от развалин города Холуо-сяо; затем путь его лежит через пески, свидетельствующие о безводности мусульманских земель.