Чингисхан как полководец и его наследие

В противоположность этому массы тяжелой конницы монголов обладали маневренной способностью в высокой степени, а их легкая конница исполняла в бою весьма активную и вовсе не второстепенную роль. Первые не только производили сокрушительный удар в тот или другой участок неприятельского фронта, но и могли отталкивать его во фланг, а также быть брошенными ему в тыл. Благодаря этой способности к маневру точку для главного удара не было надобности намечать заблаговременно: она могла определиться и во время хода боя в зависимости от слагающейся обстановки. Легкая же конница не только разведывала и прикрывала, но исполняла главным образом задачу активной подготовки готовящегося решительного удара. Это и есть знаменитая «монгольская лава». Она действовала на манер нашей казачьей лавы, являющейся, по всей вероятности, ее бледной копией, но не одной волной, как у казаков, а несколькими параллельными (до пяти) разомкнутыми волнами, причем расстрелявшие свой запас стрел всадники первой шеренги, а также выбывшие из строя люди этой шеренги замещались из задних шеренг. С необычайной подвижностью маневрируя перед фронтом противника, заскакивая ему во фланги, а при удобном случае и в тыл, эти ловкие, вооруженные метательным оружием всадники, сидящие на своих выдрессированных, как собаки, конях, то размыкаясь, то собираясь в более или менее густые кучки, посылали в ряды неприятеля тучи метких стрел и дротиков, грозили ему то в одном, то в другом месте атакой и сами, обыкновенно, не принимая его сомкнутой атаки, обращались в притворное бегство, заманивая его и наводя на засады.

Такими действиями они расстраивали, «изматывали» противника физически и морально настолько, что он иногда давал тыл еще до вступления в дело монгольской тяжелой кавалерии. Если же враг оказывался стойким, то действия легкой конницы во всяком случае позволяли определить его расположение, слабые места или наиболее выгодные для нанесения главного удара участки, куда быстро и скрытно с искусным применением к местности подводились в глубоких сомкнутых строях тяжелые конные массы, построенные подобно кавалерии Фридриха Великого и Наполеона в несколько линий. Благодаря своей высокой маневренной способности, эти массы имели перевес даже над доблестной рыцарской конницей Европы, славившейся своей могучей ударной силой и искусством в одиночном бою, но крайне неповоротливой.

Таким образом, резюмируя, можно сказать, что на легкой монгольской коннице лежали обязанности охранения и разведки в походе и в бою завязки, маскировки намеченного боевого маневра и подготовки главного удара, а также преследования разбитого неприятеля; тяжелая же кавалерия являлась «маневренным резервом», которым противнику наносился решительный удар.

Как особенность монгольской тактики можно еще отметить, что конница на поле сражения маневрировала обыкновенно «внемую», т. е. не по командам, а по условным знакам, подаваемым значком (флагом) начальника. В ночных боях они заменялись цветными фонарями. (Барабаны употреблялись для подачи сигналов только при лагерном расположении.) В атаку монгольские воины бросались с диким, пронзительным криком.

Таковы были в общих чертах тактические приемы монгольской армии, насколько можно судить по дошедшим до нас, далеко не полным сведениям, Чингисхан оставил своим потомкам наставления, как вести войну, осаждать и брать, обращаться с покоренными народами и проч. К сожалению, правила эти, которые у потомков его пользовались чрезвычайным уважением, до нас не дошли, и о них можно только догадываться по сохранившимся описаниям его походов и по дошедшим до нас наставлениям и правилам другого великого завоевателя — Тамерлана, который, будучи потомком Чингисхана по женской линии и монголом из племени берулас (родился в Коше), жил в эпоху, отстоящую от момента смерти Чингисхана всего на сто лет с небольшим (1336–1405 гг.), имел армию из элементов, близких к тем, из которых составлялась армия Чингисхана, и заведомо находился под сильным влиянием наставлений последнего для ведения войны. Генерал Иванин даже считает, что постановления и правила Тамерлана были не что иное, как возобновление постановлений и правил Чингисхана, лишь с некоторыми изменениями и усовершенствованиями.

Ввиду такого значения военной организации и военного искусства Тамерлана для лучшего понимания состояния военного дела при Чингисхане мы в приложении к настоящей главе приводим вкратце некоторые данные из дошедших до нас соответствующих постановлений и наставлений первого.