Чингисхан. Повелитель страха

Мальчик воодушевляется. Слезы мгновенно высыхают и он начинает тараторить:

– Много разного! Роботов, чтобы людям помогали. Машину такую, которая едет по другим планетам и все там переделывает – землю, воздух, деревья садит…

– Сажает, – поправляю я его, но он не слышит, продолжая перечислять:

– …плавать под водой и летать, как самолет. А еще чтобы электричество без проводов можно было передавать в каждый дом!

– Ну, молодец! – хвалю я его. – Давай пять!

Слышу женский крик:

– Андрей!

Высокая, очень эффектная женщина в голубом платье выбегает на тротуар, звонко цокая высокими каблуками.

– Мама, я тут! – кричит мальчик. – Мячик лопнул, а дядя меня спас…

Я выпрямляюсь, с негодованием смотрю на женщину. Она старше меня лет на пять, но сейчас я вправе предъявлять ей претензии – пацана она проворонила.

– Что ж вы, мамаша! Сын ваш прямо под колеса лезет! Следить надо!

Красивое лицо женщины багровеет. Она сердито смотрит на меня, потом на сына, обнимает его, поднимает на руки и волочет к арке.

– До свидания, Андрюша! – кричу я им вслед. – Мячик за мной!

Мальчик машет мне рукой. Мать что-то шипит ему в ухо. Она даже не сказала мне спасибо, а ведь если разобраться, я фактически спас ее сыну жизнь.

– Москвичи, – усмехаюсь я и срываюсь с места – до четырех остается всего пять минут.

Восемнадцатый дом многоэтажной громадиной нависает надо мной. Лепнина, античные вазы, ниши с полукруглыми окнами. Типичный представитель эпохи архитектурных излишеств. У нас в Казани такие тоже есть на площади Восстания. Иду вдоль фасада, читаю таблички с номерами квартир над дверями подъездов. Вот и нужная мне дверь.

Навалившись всем телом, с трудом открываю ее и оказываюсь в прохладном освещенном холле. Из-за стола поднимается мужчина в сером костюме.

– Вы к кому?

– К Чус-саевым… – отвечаю, заикаясь от неожиданности. Я еще никогда не встречал вахтеров в подъездах жилых домов.

– Фамилия?

– Новиков, Артем…

Он открывает журнал, ведет пальцем по строчкам, снова командует:

– Паспорт!

Сличив мое лицо с фотографией, возвращает документ и небрежно кивает в сторону лифта:

– Проходите. Вас ждут…

Квартира у Чусаевых очень большая. Прихожая, коридоры, комнаты – все просто поражает своими размерами. Лепные потолки теряются в полумраке. Обстановка под стать масштабам жилища – огромные шкафы темного дерева, тяжелые бархатные портьеры с кистями, зеркала в человеческий рост, занавешенные сейчас черным тюлем. Паркет под ногами начищен до блеска, в комнатах всюду пушистые ковры.

Людмила Сергеевна, оказавшаяся ухоженной пожилой дамой в черной шляпке с вуалью, встречает меня у дверей. Я здороваюсь, привычно разуваюсь и натыкаюсь на ее укоризненный взгляд.

– Артем, вы же не в японском доме!

Извиняюсь, вешаю сумку на вешалку. Причем тут японский дом? Появляется горничная в черном передничке, ловко снимает мое имущество с бронзового крючка и куда-то уносит.

Хозяйка поправляет ворот строгого черного платья и открывает створку двери, ведущей в гостиную:

– Прошу! Все уже собрались. Через десять минут начнем.

Захожу в очень большую комнату с тремя окнами. Здесь как в музее. Кресла, диваны, импортный телевизор на столике с гнутыми ножками, хрустальная люстра.

В гостиной сидят человек десять, в основном чопорные старухи. Замечаю женщину лет тридцати пяти и пожилого мужчину. Все одеты в черное. Я со своими болгарскими джинсами «Рило» и светлой рубашкой явно не вписываюсь в эту странную кампанию.

– Товарищи, познакомьтесь: это Артем, сын племянника Николая Севостьяновича, – говорит хозяйка.

Я сажусь на стул возле двери. В комнате намного прохладнее, чем на улице. На низеньком столике стоят тарелки с крохотными бутербродиками, рюмки, фужеры, бутылка «Посольской» и «Кагор». Над телевизором висит портрет дяди Коли, черная шелковая лента отсекает нижний правый угол. Траур.

Людмила Сергеевна приглашает в комнату тучного мужчину с усами.

– Это нотариус Лев Наумович. Сейчас он огласит завещание Николая Севостьяновича…

Нотариус, отдуваясь и вытирая платком обширную лысину – видно, что ему трудно переносить жару – достает из портфеля запечатанный конверт. Все начинают шушукаться, переглядываться и ерзать на своих местах.

Вскрыв конверт, Лев Наумович хорошо поставленным голосом начинает читать:

– «Я, Чусаев Николай Севостьянович, находясь в здравом уме и твердой памяти, составил данное завещание, дабы передать часть имеющегося у меня имущества родственникам и близким людям…»

Далее идет долгое и нудное юридическое «…в соответствии со статьей 529 Гражданского кодекса Союза ССР от 1964 года, местом открытия наследства признается последнее постоянное место жительства наследодателя (статья 17), а если оно неизвестно – место нахождения имущества или его основной части…» И так далее минут на десять.

Старухи скучают, я тоже. Наконец, соблюдя все формальности, лысый нотариус переходит к главному. По странному стечению обстоятельств у покойного дяди Коли в родне остались по большей части женщины преклонного возраста, в основном двоюродные и троюродные сестры.