Чингисхан. Завоеватель мира

Немного известно о непосредственном участии Чингисхана в создании правительства на завоеванных территориях. Уйгур Тататунга объяснил ему основные принципы государственной организации и продемонстрировал важность помещения императорской печати на документах, что помогало подтвердить их подлинность. Таким же незаменимым советником в административных делах стал Чинкай, кераит, который уже был помощником Чингисхана при отступлении к озеру Балджуна во время войны за господство в Монголии. Когда Чинкай сопровождал Чань-чуня в его поездке из Китая в Афганистан, даосский монах называл его чарби (управляющий)[742].

После завоевания Гурганджа Чингисхан спросил двух мусульман, Махмуда Ялавача и его сына Масуда, о значении и ценности городов. Вероятно, оба Ялавача, как и Елюй Чуцай до них, пытались объяснить Чингисхану, в чем состоит ценность городской культуры. То, что Чингисхан прислушался к их советам и создал правительство, что было применимо не только для кочевой жизни, отмечает новую эпоху в истории мировой империи монголов. В кругу верховной власти осознали, что, постоянно расширяя территорию своего государства, монголы должны выполнять серьезные обязанности.

В Монгольской империи появились два правительственных органа: канцелярия уйгуров во главе с Тататунгой и Чинкаем и китайская канцелярия Елюй Чуцая. Ялавачам было поручено управление Трансоксианой, Хотаном и Кашгаром[743]. Махмуд Ялавач позже занимал государственный пост в Пекине[744]

. Самарканд и Бухара находились в ведении непосредственно центральной монгольской канцелярии. Правителем Самарканда стал кидань Елюй Ахай, который был переводчиком Чань-чуня. Его младший брат Елюй Тухуа был одним из командующих Мухули в Китае[745]. В недавно завоеванных областях уйгуры играли особенно важную роль в создании государственной системы. Монголы плохо подходили для этой цели. Поэтому среди крупных чиновников (даруги) было много уйгуров и мусульман. В связи с этим существовало два государственных языка: местный, распространенный в данной области, и уйгурский.

То, что Хорезм был завоеван монголами без особых усилий, объясняется частично его внутренней слабостью и частично более совершенной организацией монгольского войска. Дисциплинированные монгольские воины не стремились к личной славе; они просто точно следовали приказу. Монгольские военачальники были опытными и послушными исполнителями приказов Чингисхана. Если ситуация того требовала, военные подразделения могли бороться как отделенные отряды или соединяться в одну силу, чтобы приспособиться к быстро меняющимся обстоятельствам. С другой стороны, в войске Хорезма были военачальники вроде Джелал ад-Дина и Тимура-Мелика, которые часто проявляли свою индивидуальность в военных операциях. Однако они, как оказалось, были неспособны управлять большими силами или поднять свои полиэтнические армии на национальное сопротивление против монгольских захватчиков[746]

.

Примечательно, что монголы столкнулись с меньшими трудностями при захвате городов в Трансоксиане и Хорасане, чем в Северном Китае. Помимо того что в Хорезме они использовали стенобитные орудия, применение террора оказалось очень эффективно в этой стране. Китайцы не одно столетие подвергались варварским набегам, поэтому они меньше боялись террора. Монголы, несомненно, быстро отметили, что их враги реагируют на одни и те же приемы по-разному. Поэтому, осаждая города Хорезма, они чаще использовали пленных, бросая их впереди своего войска, чем в Китае. Эта военная уловка позволяла сравнительно небольшому монгольскому войску заставить даже большие города сдаваться.

Монголы постоянно практиковали устранение из города дееспособных мужчин. Этот метод был удобен сразу в двух отношениях: часть городского населения, способного к сопротивлению, устранялась и использовалась при штурме в следующем городе. Если городского населения не хватало для осады, к ним присоединяли жителей ближайшей деревни. Эта форма террора иногда приводила к тому, что люди боялись даже подумать о сопротивлении[747]

.

В источниках обычно упоминается только о резне китайского и иранского населения. Объединение Монголии произошло (как всегда в Центральной Азии) только после длинных и кровавых войн. Во время борьбы за господство Чингисхан уничтожал целые племена, если он считал это необходимым. Поэтому трудно определить, где его армия уничтожила больше человек: в Китае и Иране или в степях Центральной Азии[748].

Восточный Иран так и не смог полностью оправиться после монгольского нашествия. В некоторых городах до сих пор остаются следы разрушений; эти города не смогли снова стать центрами исламской цивилизации[749]. Даже возвышение Тимуридов в XV «золотом» веке не могло полностью восстановить этот разрушенный мир. В этих местах Чингисхана считают самым большим врагом арабо-персидской цивилизации. Мусульманские авторы называют его «проклятым»[750].