Чингиз Айтматов

И всё же «Журавли» оказались неким промежуточным текстом, своеобразной интерлюдией. Всё то, о чём здесь написано, так или иначе прозвучало в «Джамиле», отчасти — в «Материнском поле». А ощущалась потребность в новой тематике, в более масштабных художественных идеях. Даже «Пегий пёс, бегущий краем моря», эта бесспорная удача, воспринимался автором как ступень к новым высотам. Как иноходец Гульсары в зрелом возрасте, он жаждал участия в захватывающих скачках, ему не терпелось вновь, но уже на более значительном уровне, пережить то, что было пережито в эпоху «Повестей гор и степей», когда его окрыляли и магнетически приковали к письменному столу восторженные отклики читателей. «Буланый иноходец Гульнары из мохнатого кургузого полуторалетки превращался в стройного, крепкого жеребчика. Он вытянулся, корпус его, утратив мягкие линии, принимал уже вид треугольника — широкая грудь и узкий зад. Голова его тоже стала как у истинного иноходца — сухая, горбоносая, с широко расставленными глазами и подобранными, упругими губами. Но ему и до этого не было никакого дела. Одна лишь страсть владела им пока, доставляя хозяину немалые хлопоты, — страсть к бегу. Увлекая за собой своих сверстников, он носился среди них жёлтой кометой. В горы и вниз со склонов, вдоль по каменистому берегу, по крутым тропам, по урочищам и по лощинам гоняла его без устали какая-то неистощимая сила. И даже глубокой ночью, когда он засыпал под звёздами, снилось ему, как убегала под ним земля, как ветер посвистывал в гриве и ушах, как лопотали и словно бы звенели копыта».

Примерно так чувствовал себя в середине 1970-х сам Чингиз Айтматов. Он хотел большего и знал, что способен на большее. А большее — это роман, современное эпическое полотно, сага о необычном историческом времени, свидетелем которого стал писатель. Внутренне чутьё, интуиция подсказывали ему, что в советском обществе идут глубокие процессы, назревает некая трещина. Их-то смысл Чингиз и хотел угадать, исследовать на уровне своего любимого «человека труда», точнее, трудолюбивой души.

В эти же 1970-е с ним произошло два противоположных по своему содержанию и значению события.

31 августа 1973 года в газете «Правда» было опубликовано письмо советских писателей, осуждающее Александра Солженицына и Андрея Сахарова. Вот текст:

«Уважаемый товарищ редактор!

Прочитав опубликованное в вашей газете письмо членов Академии наук СССР относительно поведения академика Сахарова, порочащего честь и достоинство советского учёного, мы считаем своим долгом выразить полное согласие с позицией авторов письма.

Советские писатели всегда вместе со своим народом и Коммунистической партией боролись за высокие идеалы коммунизма, за мир и дружбу между народами. Эта борьба — веление сердца всей художественной интеллигенции нашей страны. В нынешний исторический момент, когда происходят благотворные перемены в политическом климате планеты, поведение таких людей, как Сахаров и Солженицын, клевещущих на наш государственный и общественный строй, пытающихся породить недоверие к миролюбивой политике Советского государства и по существу призывающих Запад продолжать политику «холодной войны», не может вызвать никаких других чувств, кроме глубокого презрения и осуждения».

Письмо было подписано такими известными советскими писателями, как Юрий Бондарев, Василь Быков, Расул Гамзатов, Олесь Гончар, Сергей Залыгин, Валентин Катаев, Георгий Марков, Сергей Михалков, Борис Полевой, Константин Симонов, Алексей Сурков, Николай Тихонов, Мирзо Турсун-заде, Константин Федин, Николай Федоренко, Александр Чаковский, Михаил Шолохов. Стояло в этом ряду и имя Чингиза Айтматова.