Чингиз-хан и Чингизиды. Судьба и власть

Чингиз-хан завещал своим детям согласие и единодушие. Но уже вскоре после смерти основателя монгольской династии в его роде появились распри и возникли враждующие между собой группы. Как отметил В. В. Бартольд, со ссылкой на монгольское сказание (1240 г.), против Гуюка и всего потомства Угедея выступала сильная партия монгольской аристократии, склонявшаяся на сторону первого регента Монгольской империи Тулуя (ум. 1233) и его сыновей. В конце тридцатых годов XIII в., во время похода монголов в глубь Европы, в «золотом роде» Чингизидов произошел новый раскол: Бату, глава Улуса Джучи, смертельно поссорился с Гуюком, старшим сыном великого хана Угедея, и царевичем Бури, внуком Чагатая, сыном Мутугена от служанки. В «Сокровенном сказании» эта ссора Чингизидов описана так (приводим отрывок из источника в переводе Н. П. Шастиной): «Когда войско возвратилось, то был устроен пир, на котором присутствовали все князья. Будучи старшим, я (рассказывает Бату) одну или две чаши вина выпил раньше других. Бури и Гуюк рассердились, покинули пир и, садясь верхом на своих лошадей, бранили меня в то же время. Бури сказал: „Бату не выше меня, почему он пьет раньше меня? Это старая баба с бородой. Одним ударом я могу опрокинуть его наземь“. Гуюк сказал: „Он старая баба с луком и стрелами. Я прикажу избить его палкой!“. Другой предложил привязать мне деревянный хвост»[24].

Эта пьяная ссора обошлась недругам Бату очень дорого: потомству Гуюка она стоила царства, а царевичу Бури — жизни; впоследствии, при Менгу-хане (правил в 1251–1259 гг.), Бури был выдан оскорбленному им Бату и по его приказу казнен. Но все по порядку.

Согласно сведениям Джувайни и Рашид ад-Дина, когда наступил новый (1248) год, великий хан Гуюк заявил о своем желании отправиться в свой родовой удел на Эмиле, где климат будто бы был более благоприятен для его слабого здоровья. Весной, когда погода склонилась к теплу, он со своим войском выступил в те пределы. Соркуктани-бики, вдова Тулуя, отправила нарочного и предупредила Бату, главу Улуса Джучи, что великий хан имеет против него враждебные намерения. Бату выступил во главе большого войска против Гуюка. Однако встреча двух враждующих Чингизидов на поле боя не состоялась: через несколько переходов, еще в пределах самой Монголии, Гуюк-хан умер. Это известие застало Бату в Алакамаке, в семи днях пути от города Каялыка (т. е. в южной части Семиречья, около гор Ала-Тау). Когда после исполнения обрядов оплакивания останки Гуюк-хана были преданы земле, Бату созвал к себе, в Алакамак, царевичей для совещания о престолонаследии (Джувайни

, изд., Т. 1. С. 215–218; пер., Т. 1. С. 260–263; Т. 2. С. 557; Рашид ад-Дин. Т. 2. С. 121–122).

Почему именно Бату? Дело в том, что Бату в то время пользовался наибольшим авторитетом и занимал главенствующее положение в роде Чингизидов. Хотя его старший брат Орда-Ичен был еще жив, тем не менее считалось, что «Бату всем царевичам старшой (ака)» (Джувайни

, пер., Т. 2. С. 557). Именно поэтому, сообщает, в частности, Джузджани в своем «Табакат-и Насири», после кончины великого хана Гуюка все съехавшиеся для решения вопроса о престолонаследии царевичи (кроме сыновей Чагатая, которые потребовали царство себе) согласились возвести на престол Бату и обратились к нему с таким предложением: «Тебе следует быть царем нашим, так как из рода Чингиз-хана нет никого главнее тебя; престол и корона и владычество прежде всего твои». Бату ответил: «Мне и брату моему Берке принадлежит-уже в этом крае (т. е. в Дешт-и Кипчаке) столько государств и владений, что распоряжаться им, краем, да вместе с тем управлять областями Китая, Туркестана и Ирана невозможно. Лучше всего вот что: дядя наш Тули, младший сын Чингиз-хана, умер в молодости и не воспользовался царством, так отдадим царство сыну его и посадим на престол царский старшего сына его, Менгу-хана. Так как на престол посажу его я, Бату, то на самом деле владыкой буду я» (Джузджани. Т. 2. С. 1172, 1177–1181).

Ретроспектива этих событий в восприятии армянского историка Киракоса Гандзакеци такова: «Он очень усилился, возвеличился над всеми и покорил всю вселенную, обложил данью все страны. И даже его сородичи почитали [Бату] больше всех остальных, и тот, кто царствовал над ними (коего они величают ханом), садился на престол по его приказу. Случилось умереть Гиуг-хану. В царском их роде началась распря о том, кому сесть на престол. И все нашли, что он достоин сесть [на престол] или же станет царем тот, кого пожелает [Бату]. И пригласили его приехать из северных стран на родину свою, чтобы царствовать над всеми. Он отправился утвердить свою власть, а во главе войска оставил своего сына по имени Сартах. Поехав же, не сел на трон царский, а назначил [вместо себя] одного из своих сородичей, по имени Мангу, а сам возвратился к войску своему» (Киракос Гандзакеци. 55).