Чиновник для особых поручений

— С ними по закону ничего сделать нельзя. Ещё и потому, что этот прецедент отступления от Закона создала, как раз, законная власть в лице дворянина Романова.

— Я бы попросил! — глаза Столыпина опасно сверкнули.

— А как его прикажете называть? Самодержцем уже нельзя.

Пётр Аркадьевич, резко встав из-за стола, бросил на скатерть скомканную салфетку и, тяжело ступая, вышел за дверь.

— Зачем ты так? — тихо сказала жена.

— Наташа, отец ещё не понял, что всё прежнее кончилось. Точнее, умом-то, конечно, понял, но не до конца осознал. Прежней жизни больше никогда не будет. Никогда. И хорошего ничего уже не будет. Выбирать придётся только между «плохо» и «очень плохо». Дай Бог, чтобы уцелела сама Россия.

— Но, ведь. Станислав, ты же пришёл из будущего. И ты пришёл из России. Значит, она останется.

— Будем надеяться, — Стас ласково поцеловал жену в в пушистый завиток на виске.

— И с этими «борцами за народное счастье» попробуем разобраться.

— Ты пистолетом их застрели, — подняв на отца чистые глаза, выдал ребёнок.

— Я подумаю над твоим предложением, — без тени улыбки ответил отец.

Перед ним стоял крепкий широкоплечий мужчина в генеральской форме. Пенсне и докторская бородка делали бы его похожим на земского врача, если бы не великолепная выправка и скупая экономичность движений, много говорящая узкому специалисту.

— Генерал-майор Потапов.

— Капитан Сизов.

— Да, я знаю. Присаживайтесь, — генерал обернулся к двери. — Кирилл, там Ильин ещё не прибыл?

— Никак нет, Николай Михайлович.

— Как прибудет, сразу ко мне.

— Есть! — Капитан Вольский, коротко кивнув, скрылся за дверью.

— Ну-с, Станислав Юрьевич, присаживайтесь. Вы не возражаете против беседы? Конечно, в прошлом наши департаменты не особенно дружили, ну, так нет уж теперь того соперничества. Как, впрочем, и самих департаментов. У нас теперь всеобщая любовь, равенство и братство, а разведка и контрразведка выброшены на свалку истории за полной ненадобностью.

— Бред собачий, — вырвалось у Стаса.

— Вы так полагаете? Ну, спорить не буду, самого, не скрою, подобные мысли посещали не раз. Позвольте вопрос?

— Пожалуйста, Ваше Превосходительство.

— Можете просто, Николай Михайлович.

— Я к вашим услугам, Николай Михайлович.

Генерал, пружинисто поднявшись, прошёлся по кабинету.

— Сидите, сидите, — махнул он рукой. — Мне так думается легче. Скажите, вы верите в то, что большевик Ульянов со своими присными — немецкие шпионы?

— Не верю, — коротко отозвался Сизов. — Но это хороший предлог, чтобы его дезавуировать. Впрочем, это вряд ли выйдет.

— Угу, — кивнул Потапов.

Казалось, ему очень понравился ответ Стаса.

— А скажите, кого вы, вот, лично вы, видите человеком, на кого можно было бы опереться, чтобы спасти государство от развала? Пожалуйста, насколько можно, подробно.

Опер пристально посмотрел на стоящего перед ним генерала.

— Боюсь, мой ответ вам не понравится. Ну, раз спросили, это те же большевики. К великому сожалению.

— Мотивируйте, пожалуйста.

— Думцы, аристократия, великие князья, эти расшатали ситуацию, добились отречения Императора, но утеряли контроль над ситуацией, следовательно, в этом плане полезными быть не могут. Далее — Керенский энд компани.

Потапов хмыкнул.

— Эти ведут откровенную политику разрушения государства. При этом сам «Главноуговаривающий» почти в открытую подыгрывает большевикам и эсерам. Я его, конечно, за руку не ловил, но его действия выгодны только англичанам и французам. Не удивлюсь, если он просто проплачен.

— Так, теперь стоп, антракт!

Генерал, повернувшись, взял с подоконника папку и, достав из неё исписанный лист бумаги, протянул его Стасу.

— Вот, ознакомьтесь, пожалуйста.

С первого взгляда опер понял, что держит в руках донесение агента.