Чёрная сова

Тем временем Алефтина скрылась в своём убежище, а Терехов открестился от назойливой подозрительности, выгреб из тайника всю наличность, в том числе деньги, отложенные на дорогу и покупку снегохода, запер квартиру и снова побежал в фотосалон. Через десять минут в его руках уже было шесть снимков на паспорт: у невесты оказалось совершенно спокойное лицо и нормальные, широко открытые глаза — подправила в фотошопе.

Андрей поехал сначала в банк, потом в ЗАГС и тут опять ощутил приступ мании преследования. На сей раз молодой парень томился возле брачных ворот, вроде бы слушал музыку в наушниках, но сам стриг глазами, обшаривая всех, приближающихся к заветной двери. Можно подумать — невесту ждёт, например, заявление подавать, однако заметно: сечёт за мужчинами и иногда достаёт из внутреннего кармана какую-то бумажку, вроде, фотокарточку. Терехов понаблюдал за ним из машины, и уже когда почти убедился — слежка! — парень неожиданно спрятал наушники и ни с того ни с сего набросился на другого. Драка завязалась жёсткая, стремительная, явно с соперником, охранник на воротах бросился разнимать, и Андрей под шумок, облегчённо и свободно, вошёл в заветные ворота.

Фиктивный брак заключали в отдельном узеньком, похоже, архивном кабинете и в деловой обстановке. Тётушка в старомодном беретике приняла банковские чеки, взяла паспорта и, не глядя, точно открыв нужные страницы, вляпала штампы. Потом молча и от руки выписала корочки свидетельства о браке, поставила печати, однако вручила с язвительной торжественностью, должно быть, в душе брезгуя ролью продажной чиновницы или, напротив, восхищаясь своими возможностями.

— Поздравляю с законным браком!

— Спасибо! — серьёзно произнёс Терехов, испытывая желание чем-нибудь отомстить, только не знал, как и чем.

Но у порога, пряча документы в карман, вспомнил об осторожности и конспирации, открыто достал телефон и сфотографировал тётушку.

— Это на память, мадам. Чтоб невесте показать.

И оставил её в недоумении, с возмущённо вытянутым лицом и съехавшим беретом.

Глава 5

Кунг сняли со списанного «Урала», закрепили на шасси от тракторной телеги, утеплили цветным войлоком и начинили так, что можно было жить зиму, как на даче. Главное — есть стационарная радиостанция, импортная электростанция и даже биотуалет с умывальником, который превращался в душевую кабину. Это, не считая газовой плиты, набора посуды, запаса дров в специальном ящике и ещё множества всякой бытовой всячины, до обязательных обувных щёток и обилия солдатской ваксы: у Жоры был культ блестящей обуви. Даже российский флаг трепетал на крыше! Репей похвастал: дескать, снаряжал для себя как передвижной пост и на рыбалку ездить, но для старого друга ничего не жалко.

Статус Терехова рос на глазах, щедрость однокашника стремительно повышалась и зашкалила, когда он отдал в подчинение двух погранцов-контрактников, сержанта и солдата, при полной амуниции и вооружении. Приказ звучал так: в дневное время они выполняют топографические работы под началом Терехова, но об этом никому ни звука. В ночное поочерёдно несут службу по охране «учёного», патрулируют и контролируют приграничную запретную зону с Казахстаном, а заодно скручивают в бухты старую колючую проволоку разрушенных запретных зон, поскольку чабаны жалуются, что овцы животы вспарывают.

И всячески уточнял: неделя срока!

— Ну, ты доволен, Шаляпин? — Репей сам тащился от своего великодушия. — Говори, что ещё надо, чтобы выполнить задачу и отбыть на зимние квартиры?

— Такое ощущение — избавиться от меня хочешь! — засмеялся Терехов. — Чтоб не маячил на вверенной тебе границе.

Сказал так, бездумно, однако потом, по пути в верховье Ак-Алаха, зацепился мыслью и уже осознанно сделал такое же заключение. Щедрость Репьёва ничем иным объяснить было невозможно. Даже сам провожать вышел за ворота, чуть ли не платочком помахать и слезу утереть.

В это время и подошёл к нему конюх Мундусов с рыжей загнанной лошадью в поводу. Намертво уставший, сам словно запалённый, солдат был вывалян в жидкой грязи пополам с травой, поэтому с него текло, как с половой тряпки. Невзирая на это, он невозмутимо доложил начальнику заставы, что серую в яблоках поймать не удалось. И показал разорванную узду: мол, в руках держал, но упустил по этой причине.

— Что с тобой? — хмуро спросил капитан, готовый взорваться.

— Падал, — односложно сказал конюх.

— С коня падал?

— Хозяин уронил, по земле катал...

Репей спрятал гнев под носовой платок, хотя насморка у него не было.

— Приведи себя в порядок, — приказал он. — Возьми свежего коня и езжай! Чтоб к вечеру кобыла была в стойле! И не только кобыла — гнедой жеребец! Моему другу придётся сдавать арендованных лошадей. А их нет в наличии!

Благородство несказанное — в друзья записал!

Солдат вдруг встал перед капитаном на колени и что-то сказал по-алтайски, будто прощения просил, клялся или каялся — не поймёшь.

— Ты мне брось эти свои обычаи! — прикрикнул Репьёв. — Отвечай, как положено. Ты можешь найти коней, я знаю. Если захочешь. Можешь ведь?