Чёрная топь

Они вышли из здания милиции и, миновав указующего Ленина, вошли в особняк под триколором. Внутри слева от входа сидел еще один сержант — похоже, самый молодой из всех.

— Мы к… — начал Сергей.

— Знаю. Проходите на второй этаж, там направо.

Они поднялись по укрытой потертым алым ковром лестнице и почти сразу оказались перед дверью с большой табличкой:

М Э Р

Дробышев

Егор Михайлович

Дверь была обита черным дерматином, в котором утопали гвозди с золотыми шляпками; Сергей потянул на себя блестящую золотом ручку, понимая, что за дверью должна находиться приемная — она там и находилась. В приемной за столом с неизменной пишущей машинкой, отодвинутой, однако, в сторону, сидела секретарша, посаженная на это место явно не за внешние данные — ей было хорошо за тридцать, и волосы, стянутые сзади в строгий пучок, делали ее еще старше. Как и охранник на входе, она пресекла попытку вошедших представиться и сделала приглашающий жест в сторону двери уже непосредственно мэрского кабинета.

Просторный кабинет, некогда, несомненно, принадлежавший еще царскому городничему, сохранял остатки антикварной роскоши, изрядно разбавленные, впрочем, советским убранством. Центр его занимала классическая Т-образная конфигурация столов (впрочем, ножка у Т была намного короче, чем в высоких начальственных кабинетах крупных городов). У столов стояли стулья, живо вызывавшие в памяти роман Ильфа и Петрова (Сергей пересчитал — их и впрямь оказалось 12). За креслом мэра находилась стойка для знамен — саму ее за столом не было видно, но видны были два торчавших рядом знамени — трехцветное российское и красное с желтой бахромой советское. В книжном шкафу слева Сергей заметил небольшой бюстик — по всей видимости, Ленина; переведя взгляд на стену позади мэрского стола, он не увидел на ней ожидаемого портрета, однако невыгоревший прямоугольник показывал, что портрет был. «Неужто ради нас сняли?» — изумился Коржухин.

В кабинете находились двое. Сам мэр, поднявшийся из-за стола при появлении гостей, был невысокого роста, плотный, но не сказать чтобы толстый, с одутловатым, идеально-овальной формы лицом. Венчик седых волос обрамлял желтоватый купол его лысины. Его глаза под практически отсутствовавшими бровями казались выпученными и в целом производили неприятное впечатление — в голове у Сергея промелькнуло когда-то прочитанное сравнение с пуговицами от кальсон. Возможно, то был лишь эффект обстановки, но Сергей подумал, что, встретив этого человека хоть на улице, хоть на пляже, хоть где еще, моментально признал бы в нем советского чиновника средней руки — никем иным обладатель такой внешности быть просто не мог.

Второй, сидевший по другую сторону стола, справа от перекрестия Т, и также повернувшийся, а затем поднявшийся навстречу вошедшим, был крупным мужчиной, наверное, почти на голову выше Дробышева. Его большой костистый череп был совершенно лыс. Очки с толстыми стеклами в мощной роговой оправе цеплялись за мясистые оттопыренные уши, не придавая, впрочем, своему обладателю ни намека на интеллигентность; внешность этого человека был подходящим ответом на вопрос «как выглядит полная противоположность аристократизму и утонченности». Он был, вероятно, чуть моложе Дробышева — лет пятьдесят или около того, но выглядел, однако, заметно хуже. Несомненно, некогда он был весьма силен физически, но сейчас в его облике чувствовалась не столько сила, сколько обременяющая тяжесть. Похоже, этот человек был болен, и, скорее всего, серьезно.

— Здравствуйте, — сказал Сергей («Здрасьте», — кивнул Алекс), — мы не помешали? — он покосился на крупного мужчину.

— Нет, все в порядке. Мы с Кузьмой Емельянычем как раз все обсудили, — ответил Дробышев. — Проходите, пожалуйста.

Они двинулись к мэрскому столу, рефлекторно выбрав левую сторону Т, подальше от Кузьмы Емельяныча. Тот, в свою очередь, молча окинул оценивающим взглядом сперва одного, затем второго. Странный это был взгляд, совсем не подходящий к ситуации. Так смотрит опытный донжуан на молоденькую девушку.

— Да, некрасиво получилось, — продолжал говорить Дробышев. — Вы уж, товарищи, на весь город из-за какой-то шпаны обиды не держите. Отыщем, непременно отыщем. Вы присаживайтесь, — несмотря на лучившееся радушие, руки подошедшим к его столу он так и не подал. — Ну зато погостите у нас, воздухом подышите.

— Воздух у вас, конечно, замечательный, — ответил Сергей, — но вообще-то мы спешим. Мы ведь к вам случайно заехали, — он счел нужным подчеркнуть последнюю фразу, ибо этот внезапный прием в мэрии наводил на мысль, что их принимают за кого-то другого.

— Случайно, конечно, случайно, — закивал мэр. — Кто ж в нашу глушь специально-то поедет. И захочешь — не доедешь, дороги сами видели какие.

— Как вы только сами по ним ездите, — закинул удочку Сергей.

— «КАМАЗ» проходит, и ладно, — не обманул его ожиданий мэр. — Хотя и то летом в основном. Зимой тут снега по три метра, весной и осенью грязи по пояс.

— Что ж, вы так и живете, отрезанные от мира?