Чёрные ангелы в белых одеждах

Обо всем этом думал Костя Ильин, глядя вслед удаляющейся по розовой песчаной дорожке девушке. Маша не знала, конечно, о его развеселой жизни в компании близких ему по духу людей. Туда допускались только свои, а Белосельская была из другого мира. Радик Блат знал, что ее отец — редактор «Русской газеты», и хотя он, как утверждал, далек от политики, но материалы этой газеты не нравились Блату, там появлялись статьи о коррупции, росте преступности, о взяточничестве и обогащении кооператоров-перекупщиков на спекуляции дефицитными товарами. Не рассказывал Костя Маше и о своих знакомых, друзьями он их не мог назвать: там, где процветает чистый бизнес, друзей не бывает.

Какая походка у Маши! Бедра играют под узкой юбкой, хотя грудь и небольшая, но приковывает взгляды мужчин. Неужели и впрямь она навсегда уходит от него? Нет, в это Костя не верил. С девчонками это бывает: покапризничают, побесятся и снова возвращаются… Ладно, он немного подождет, сейчас Маша будет готовиться к экзаменам и уедет в глухую деревню к родителям. Там подходящих для нее кавалеров наверняка нет, а этого Юрия она придумала, чтобы ему, Косте, досадить… Ничего, поживет на голодной Псковщине, вернется в Санкт-Петербург — Костя, как и многие в городе, называл его по старому наименованию — и снова они будут вместе…

2. Дым отечества…

Маша познакомилась с Юрием Ивановичем в Новый, 1991 год. Праздновали его у Хитровых. Белосельские были приглашены всей семьей. Лина Вениаминовна сразу после обеда, захватив водку и шампанское, а также раздобытые в очередях продукты, отправилась на Лиговку к Хитровым помогать на кухне Лилии Петровне. Маша с Димой пришли после шести вечера, от Греческого до их дома десять минут ходьбы, а Вадим Андреевич заявился в одиннадцатом часу. Он задержался в редакции: у них сдавался в типографию новогодний помер.

Маша слышала от родителей, что из Неаполя вернулся внук профессора Хитрова — Юрий, несколько лет назад уехавший в Италию. Он закончил университет, в совершенстве знал несколько языков, в том числе и итальянский. Тогда еще свободно русских не выпускали из СССР и ему пришлось вступить в фиктивный брак с молодой еврейкой, которая потребовала за штамп в паспорте шесть тысяч рублей. К счастью, Юрий не утратил советское гражданство, это и помогло ему вернуться на родину. По недавнему указу президента многим диссидентам, поливавшим грязью Россию и ее народ, вернули советское гражданство, даже пообещали квартиры в Москве. Правда, те почему-то не спешили приехать на родину — по-видимому, советская нищета не привлекала их, да и было ли у них вообще чувство Родины? Потянулись лишь некоторые литераторы, за границей их не признали, там они занимались другим делом, а в СССР считались писателями. Тут их сразу же стали печатать в журналах, выпускать книги, люди было бросились покупать и обожглись… на таких бездарных книгах, как «Ожог» Аксенова…

Юрию Ивановичу было около тридцати, но выглядел он удивительно молодо: высокий, широкоплечий, русоволосый, с крупными серыми глазами, тонкими чертами лица, твердым подбородком, молодой Хитров был похож на мать Веру Арсеньевну, которую Маша считала очень красивой.

Веры Арсеньевны не было в городе, она с советскими туристами встречала Новый год в Дюссельдорфе. На столе в прихожей, вместе с другими поздравлениями на видном месте лежала ее красивая голубая с золотом открытка. Маша от Лилии Петровны — к старости жена профессора стала еще более болтливой — услышала, что Вадим Андреевич когда-то ухаживал за ее дочерью, а вообще, они знакомы с детства. Она, Лилия Петровна, помогала осиротевшему после ареста родителей Вадиму… Маша знала, что это неправда, мальчишка сразу уехал из Ленинграда на Псковщину к своему деду Добромыслову…

Знакомясь с девушкой, Юрий улыбнулся, белозубая улыбка молодила его, сказал, что его можно называть Юрой. В большой комнате стояла елка, Лилия Петровна предложила сыну и Маше повесить на нее мандарины, прикрепить свечки и остроконечную сверкающую верхушку. Игрушки уже были повешены.

— В Италии в Новый год жители выбрасывают из окон на улицу ненужные вещи, — сказал Юрий, когда они стали украшать колючую елку.

— У нас бы их в драку подобрали, — ответила Маша и даже не улыбнулась. Ей никак не удавалось толстыми нитками закрепить оранжевый мандарин, — Я читала, что воруют с веревок даже штопаные носки.

 — В продаже ничего нет, а за границу дельцы вагонами отправляют весь наш ширпотреб от гвоздей, утюгов, мясорубок до титановых брусков, — поддержал разговор Юрий Иванович — Но там никому это не нужно.

— Зачем же это делают?

— Очевидно, ради дешевого металла, — пожал он плечами — И еще для того, чтобы у нас цены еще больше взвинтить на любую ерунду.

— Папа говорил, что из-за рубежа теперь везут не вещи, а доллары, у нас их обменивают на рубли: один доллар — тридцать один рубль.