Чёрные ангелы в белых одеждах

Хитров стал подниматься, они отодвинулись, и он без особого труда сунул пистолет в карман. В тесноте никто этого не заметил. Когда нагнулся и стал выходить из палатки, худощавый ребром ладони стукнул его по шее, но не профессионально: Юрий Иванович ткнулся лицом в хвою в каком-то сантиметре от алюминиевого колышка, но тут же вскочил и, выхватив пистолет, выпалил тому прямо в наглое рыло. Выстрел прозвучал довольно гулко, худощавый вскрикнул, схватился обеими руками за лицо. Двое стояли рядом и обалдело смотрели на Хитрова. Тот, не целясь, почти в упор выстрелил и тем в лица. Он знал, что газовая струя не причинит особенного вреда, но на какое-то время выведет их всех из строя. Вонь от едкого газа была такая, что ему пришлось отодвинуться. Пока бандиты, матерясь, ощупывали свои рожи, вытирали слезы, он сильным ударом уложил худощавого на землю, круглолицего в кирзовых сапогах ударил приемом каратэ в горло, так, что тот, захрипев, выронил огромный кривой нож, а третий метнулся было прочь, но сослепу врезался башкой в сосну и, обхватив ее, замер, что-то бормоча себе под нос. Наглые небритые рожи их стали мокрыми, жалкими. Худощавый царапал землю ногтями и матерился, красные глаза его ничего не видели.

— Маша, режь веревки от палатки! — крикнул Юрий Иванович, не спуская с них глаз. Девушка подобрала с земли бандитский нож, отрезала от алюминиевых колышков мотки капроновой веревки. Вязать им руки она наотрез отказалась. Засунув нож за пояс брюк, Юрий Иванович отдал ей пистолет и стал вязать руки бандитам. Двое не особенно и сопротивлялись, им жестоко резало глаза, они почти ничего не видели, а худощавый не хотел двигаться, вырывался, скрипел зубами и грязно матерился. Юрию Ивановичу пришлось его несколько раз ударить головой о сосну. Он притих, закатил глаза. Через несколько минут все было кончено, связанные бандиты лежали неподалеку от разрезанной палатки на усыпанной хвоей земле и горько плакали, глядя невидящими глазами в прояснившееся небо. Слезы еще долго будут обильно сочиться из их красных глаз. Дождь кончился, в зеленоватые прорехи над озером выглядывали солнечные лучи, резиновая лодка была опрокинута, но, к счастью, не разрезана. Дверцы машины распахнуты, видно, бандиты покопались там, а они из-за шелестевшего дождя ничего не слышали! Наверное, в это время круглолицый бандит стоял у палатки наготове с ножом. Выскочи Юрий и он бы мог пырнуть его…

— А что им все-таки было нужно от нас? — спросила Маша, все еще не пришедшая в себя от столь стремительно развернувшихся на ее глазах событий. Другая бы на ее месте была в истерике, а Маша ничего, более-менее спокойная. Уже позже Юрий Иванович понял, что ее доверие к нему, как мужчине-защитнику было непоколебимым, она просто не допускала мысли, что с ней может что-либо случиться, когда рядом Юрий. Она знала о его силе, ловкости, видела как они в Богородицкой боролись на лужайке, применяя приемы каратэ и самбо.

— Ты не поняла? — улыбнулся он, постепенно остывая от охватившего его возбуждения и нервного напряжения.

— Разрезали палатку, что-то про машину говорили… Они что, хотели нас обокрасть?

— Это бандиты, убийцы, — убежденно сказал он, — Какие у них хари, глаза! Жаль, что пистолет у меня газовый — таких ублюдков нужно убивать на месте без суда и следствия.

— Не надо так, Юра, — мягко заметила она, — У тебя тоже было нехорошее лицо, когда ты стрелял в них.

— Надо было вас пришить в палатке, пока вы там прохлаждались и все дела, — подал голос кругломордый в кирзовых сапогах.

— Я думал, у него настоящий ствол, а это — вонючка! — прохрипел худощавый, по-видимому, он был у них главарем, — Он чуть глаз, сука, мне не выбил!

Юрию Ивановичу показалось, что у него веревка на руках, связанных сзади, ослабла. Он для верности снова всем троим потуже затянул узлы, отрезал от погубленной палатки еще несколько белых концов и связал ноги. Кругломордый наугад ткнул его сапогом — покрасневшие глаза его еще плохо видели, — но Юрий Иванович перехватил ногу и резко вывернул ее в сторону. Бандит взревел и заматерился.

— В другой раз сломаю, — пригрозил Хитров.

Маша смотрела на них и на лице попеременно выражались обуревавшие ее чувства: любопытство, жалость и отвращение. Наверное, последнее пересилило все остальное, и она отвернулась от поверженных бандитов и стала выдергивать алюминиевые колышки. Еще связывая им руки, Хитров достал из карманов бандитов кастет и два ножа, поменьше, чем у главаря. Все ножи были самодельные из закаленной стали. У одного наборная пластмассовая ручка. Документов в карманах он никаких не обнаружил.

— Я не хочу здесь больше оставаться, — не глядя на них, произнесла Маша. — Поедем к отцу, Юра?

— Я быстро сниму кружки, а ты понаблюдай за ними, — сказал он, — Чуть что — кричи мне. Да-а, возьми пистолет и не стесняйся — стреляй в их кабаньи морды.

— Разве это люди? — Он вставил запасную обойму и протянул черную игрушку Маше. — С предохранителя я снял.